Три ночи в лесу, или Сказ о том, как люди нечисть погубили

Поздний вечер. Дело к ночи.
Влажный ветер дождик прочит,
Тишина на смерть похожа —
Аж мороз бежит по коже!

За околицей деревни
Бор стоит сосновый древний.
Лет прожитых тяжко бремя
Лап корявых оси кренит.

Только лишь взошла луна,
Разгулялся сатана.
Всяка нечисть ходит лавой,
Поливая чёрта славой.

Только к ýтру, врать не буду,
Приключилось с чёртом худо:
Чтоб веселью дольше длиться,
Захотелось подзалиться.

К бабке Проне на деревню,
Самогон что гонит хлебный,
Он наведаться решил.
Тут-то брюхо и сгубил.

Надоела бабке нечисть —
Всё равно платить им нечем.
Что добро-то зря губить,
Надо зелье подменить!

Вот вам логика старушки:
«Козы, свиньи — всё зверушки.
Черти спереди — хавроньи,
Остальное — козье-конье.

Свиньи любят желудя,
Желудя растут в дубьях.
Снаряжусь я в путь-дорогу
Желудёв набрать немного.

Хлебно зелье — для народа,
Дармовое — для урода».

И мечту свою лелея,
Местных пьяниц добра фея
Кости сбросила с печи
И пошла искать харчи.

Проня, грунт ей будет пухом,
Рождена с хорошим слухом,
Брюхом, носом, сердцем, духом... —
Оду свалим на попа, —
Но была она слепа.

Вот что видел лось сохатый:
Прони ржавая лопата
Загребала без разбора
Жёлуди и мухоморы,
Многоножки и поганки,
Рассеченные жерлянки...

В общем, вышла жидкость ладна,
Заняла объём громадный,
Ни прозрачна, ни туманна
И по цвету очень странна.

* * *

Плохи шутки с дикой нечистью.
Ночь была сравнима с вечностью:
Бегал чёрт по лесу обезумевший
(Против ветра), обезводился, осунулся.

Правда, знают все, что горя нет без радости:
Урожай потом могучий был на ягоды.
После этого «господнего» знамения
Применяться стали удобрения.

...Лишь пробился лучик солнечный
Из оков ночного холода,
Вдруг исчезла хата Пронина,
Выросло из почвы древо молодо.

Горевать по Проне быстро бросили.
Наказал селян тот дуб по осени:
Осыпáлся не кабаньими плодами —
Плакал горькими кровавыми слезами.

И когда земли они касалися,
Жабами-ужами обращалися,
Прорастали мухоморами-поганками...
В общем, те денёчки были жаркими.

Русские, проникнемся же гордостью
За отчизну с гениальной ее порослью!
Если б чёрт на Проне гнев не выместил,
Быть России колыбелью бизнеса!

НО:
Не пытайся облапошить злую силу —
Не видать тебе ни гроба, ни могилы!

Того леса на опушке
Средь болота затхлой вони
С курьей ножкою избушка
На ветру печально стонет.

За шеренгой ветхих кольев
Ведьмы дряхлое именье:
Жаб-лягушек жирных море
Да гадючье наводненье.

Всё являет облик обветшавший
У старухи-ведьмы в малом царстве.
Даже чёрт, изрядно поднабравшись,
Подпалить «всю рухлядь» обещался.

Заглянём теперь в избушку-курицу.
Чуть войдя, захочется на улицу.
У окошка в паутины сером коконе
Бородавка на рябом трамплине и два локона.

Два седых, украшенных репьями сальных локона,
Глаз косой; бессмертием измотана
Размышляет ведьма о былом,
Разгребает мыслей бурелом.

Почему не веселится?
Что не на гулянии?
Не того полета птица?
Или нестояние*?

______________
*Костяная лапа ведь не шутка:
Посмотри под кокон — станет жутко!

Но не в том беда старушки —
С инвалидством свыклась —
От ноги и до макушки
Чувствами прониклась.

За свою судьбину бесконечную
Человеческих сердец накушалась.
Не прошло бесследно то, конечно же, —
Их рассказов пламенных наслушалась.

С костяной ноги своей однажды
Захотелось снять чулок ей синий.
Только кто ж возьмет старуху замуж?
Привередлив пол стал ныне сильный!

В моде стали, как ни жалко,
Пышногрудые русалки.
Плавники чтоб из ушей...
Рыбий хвост садись хоть шей!

И отбросив предрассудки поколенья,
Села старая карябать объявленье...

Утром, всяким тварям на потеху,
Сразу же по выходе из лесу
На кривой осины ветке
На доске висит заметка:

«Где же ты, безвестный мой милёнок!
Ждать тебя уж нет давно силёнок.
Если ты скитаешься по свету,
И пришел твой путь в деревню эту,

Буду рада нашей скорой встрече —
Ведь 120 лет — ещё не вечер!

О СЕБЕ: до робости скромна,
Остроумна, в колдовстве сильна.
С должностью супруги справлюсь споро,
Коль меня полюбите Вы скоро.
Как и всякой даме, мне 17
(Тонкий юмор был повыше про 120).

Локон сизый, серебристый
Не оставит Вас в покое.
(Ничего, что только два их).
Пахну розой и левкоем.

Я имуществом богата:
Есть на сваях добра хата,
Средство для передвиженья —
Веник, ступа и уменье.

На дворе скотина всяка —
Змей, лягушек сотня с гаком.
Нет уж мочи мясо жамкать
Убеждённая веганка.

Не глуха и не горбата,
Есть один лишь недостаток —
Инвалидкой детства стала —
Праву ногу потеряла.
Потеряла — не нашла,
С костяной по жизни шла.

О ТЕБЕ: смышлёный, смелый,
Можешь женщину ты сделать
Величайшей из богинь.
Не сумеешь — лучше сгинь!

Коль не стану я счастливой,
Соберу все прежни силы,
Растоплю пожарче печь —
От расправы не убечь!

Не нужна мне всяка нечисть,
Алкашей и пр. не лечим,
На альфонсов и женатых
Лишь мои гадюки падки.

Коль нашёл родство души —
На дощечке напиши.
Коль зажгла огонь любви —
Прибегу, лишь позови!

* * *

Слюни капают на пыль.
Не поймёшь — то сон иль быль.
Жаждой пищи брюхо сводит,
Мысль о мясе не уходит.

Вот портрет пса Ерофея,
Что у Прони жил, жирея.
Но с тех пор сменились формы —
Пес уриной Проню кормит.
Разрастается дубок —
Пес от смерти недалек.

«Хоть крупицу сбрось мне, Боже,
Иль готовь мне место в „ложе“», —
Ерофей скулил с сипеньем.
Вдруг заметил объявленье.

Чтоб отвлечься, стал читать
И решил судьбу пытать.

Подписал косматой лапой:
«Джентльдог с душой богатой,
С молодым и статным телом
В страсти жерло прыгнет смело.

Но, простите mauvais тон,
Вас желает нагишом
Лицезреть на полотне,
Чтоб являлися во сне».

Через сутки на весь свет
Уж взирал нагой портрет.
Разносилося кругом:
«Повредилася умом

Наша ведьма на болоте —
Перед гробом зову плоти
С потрохами отдалась,
Телом тленным растряслась...»

Ерофей, сдержав улыбку,
Поглядел на голу лытку
И к болоту потрусил.
Тут и дождь заморосил.

Духи тучи всё сгущали,
Влагой свежей очищали
Тварей божьих от грехов,
Но владыки облаков

Не учли закона жизни.
Что важней добра, отчизны?
Смерть от голода. Она!
Жаждой жить освещена

Пса голодного дорога.
«Подожди ещё немного,
Ждёт тебя мясной обед.
Веришь в счастье или нет?!» —

Ерофей шептал дорогой.
Не до чёрта, не до бога!

* * *

Ведьма радостью пылала,
«Джентльдога» речь журчала
По зап ы́ленным углам...
Дон Жуан, куда уж вам!

Сладко-горький дух венчанья
В затхлом воздухе разнёсся.
Скоро первое свиданье
Брачным ложем обернётся.

...Страшный ливень прекратился,
Над болотом мрак разлился.
Вот что слышал лось сохатый
В тишине ночной близ хаты:

Шорох. Шёпот. Вопль. Рычанье.
Визги, крики и стенанья,
С жизнью громкие прощанья.
Жуткий треск коробил уши —
Кто-то что-то жадно кушал!
Что представил лось сохатый,
Не опишешь на словах.
Только вышел вдруг из хаты
Пёс с большим бедром в зубах.

Псина сытно поикала
И останки закопала
Под избушкиной ногой —
Лень нести запас с собой.

К краю неба уж стучалось
Солнце — страж земных веков.
Пёсье рыло улыбалось —
Сыт, здоров... И-и был таков!

Лось, увиденным убитый,
Рвал с неистовством копыта.
Что случилось с миром этим?!
Что ему теперь запретом?!

Вывод просится готовый:
Ты — стара, слепа, безнога,
Он — красив, силен и молод, —
Не любовь то, только голод.*

______________
*Не пойми его буквально.
Голод денежный — повально,
Голод-холод тоже есть,
Исключенья можно счесть.

Дьякон Ванька говорливый
С русой спутавшейся гривой
Ржавы петли маслом мажет.
То, что батюшка накажет,

Исполняет с лиховством,
Правда, славен хвастовством.
В церкви — ангел во плоти,
В суе — только подойди —
Открывай пошире рот.
Цицерону нос утрёт!

Мы, попьё, де, божья рать.
Бога можем «батькой» звать.
Далеко ли до мечты —
С самим Господом на «ты»?!

Свечка в церкови зажглась —
Бог спешит с землёй на связь.
Кто связные? Духовенство.
К нам идёшь — живёшь в блаженстве...

Повели крестьян дороги
Церкви обивать пороги.
Заскрипели петли двери:
Разом люд решил поверить.

Духовенство от безделья
Изнывало. И похмелья.
А теперь с дьячка подачи
Люди задали задачу.

«Поп Данила, божий ратник,
Сатана тут, безобразник,
Разгулялся не на шутку,
В лес ходить уж стало жутко.

Нечисть бродит табунами.
Не совру — взгляните сами.
Разум люду помутили,
Проню в дуб оборотили.
В полнолунье чёрт напился,
За невестою явился:

По деревне бегает, визжит,
Хаты бабам отпирать велит.

Ведьма старая намедни
Написала объявленье —
Браком хочет сочетаться!
Будет нечисть размножаться.

Помогите, святы люди,
Век за вас молиться будем.
Лес сходите освятите,
От злодеев нас спасите...»

За провинность петли мажет
Ванька-дьяк, но кто же скажет,
Что попы живут вдали
От чертей и от земли?

Чтобы паству не гневить,
Лес решило посетить
Для приличия попьё.
Дело это не моё,

Но припрятали с собой
Квасу, водки... И гурьбой
Повалили в лес дремучий
Сатанинских слуг помучить.

...Солнце к западу катилось,
Тропка в чащу отклонилась.
Захмелевшее попьё
Заболталось про бытьё.

Уж далёк стал гомон птичий,
Как раздался смех девичий.
Сердце ёкнуло и стихло,
Завертелись мысли вихрем:

«Чаща. Тьма. Дороги нету.
Смех живых иль с того свету?»
Сделав шаг навстречу звукам,
Предалися худшим мукам:
За стволами древних сосен
Дев прекрасных было восемь,

Близ пылал костёр завидный.
В красной дымке было видно,
Как взлетают к небесам
В танце диком волоса.

Дев тела огонь ласкает,
Те взлетают, в дымке тают,
Растворяются во тьме,
Вновь рождаются извне.

Вдруг попов увидев взвод,
Разорвался хоровод,
Разбежался с звонким смехом,
Втайне радуясь успеху.

Тяжки узы воздержанья
Со времен греха созданья
Не спадали так легко.
Здесь до неба далеко!

Здесь красно от дикой страсти,
Здесь рукой подать до счастья.
Плоти зов сильнее веры,
Жизнь любить, а не химеры!

С рёвом вепря в вожделеньи
«Божья рать» за привиденьем
Без оглядки погналась.
Тут огнём и занялась
Пара ряс, к костру что ближе.
В лапы сосен, что пониже,

Жало пламени вонзилось,
И пожаром охватилось
Всё у ветра на пути —
От судьбы уж не уйти!
На селе во время это
Ждали люди конца света:
Тучи пепла, запах смерти
Разносилися, поверьте.

Вот такое было дело —
Церковь с нечистью сгорела.
Не осталось и пенька
В том бору с того денька.

Как известно, время лечит.
Груз беды покинул плечи
Местных жителей с тех пор.
Вот и кончен разговор!

Только вот ещё есть дело:
Пламя кой-кого не съело.
Объявился лось сохатый
Возле кузнецовой хаты.

Глуповат он был дотоле,
Но теперь, чуть выйдет в поле,
Начинает дико ржать,
Просит ноги подковать:
Хочет, де, забыть, что было,
И работать как кобыла.

Не встречалась нечисть позже
В заповедных тех местах.
Правду эту, если сможешь,
Передай из уст в уста.