Евгений Себрис



Вас может заинтересовать:

«Наваждение. Часть первая» (фантастическая повесть)

«Наваждение. Часть вторая» (фантастическая повесть)

«Разящий крест» (фантастическая повесть)

— Так, поднимаем. Раз, два, три...

...

Вой сирены скорой помощи...

...

— Ядро нейрокиба лопнуло...

— Извлекай.

...

— Женя, слышишь меня?

...

— Мы попробуем восстановить ядро — может быть, удастся построить карту нейросети до аварии. Если получится, есть специальные меднары — они всё восстановят...

...

— Женечка, это твоя мама. И папа здесь, и Таня. Всё будет хорошо. Ты только очнись...

...

— Женя... — женский голос дрожащим шёпотом сквозь всхлипы. — Женя...

...

— Ядро полностью разрушено. Ничего нельзя сделать. Я сожалею...

...

— Женя, вернись ко мне. Женя, пожалуйста...



Евгений Себрис открыл глаза: белый потолок, размеренный писк и тихий монотонный гул приборов. Он снова опустил веки. Больница? Да, наверное. Но почему? Евгений попытался поднять правую руку, чтобы ощупать лицо.

— Нет, Женя, не двигайся! — услышал он рядом молодой женский голос. — У тебя все руки в датчиках и капельницах.

Себрис снова открыл глаза и повернул голову влево. У койки в кресле сидела девушка лет двадцати пяти с милым овальным лицом и забранными в хвост русыми волосами.

— Где я? — хрипло спросил Евгений.

— В больнице, — ответила девушка.

— На Луне?

— Нет, — удивилась собеседница. — На Земле.

— Почему на Земле? — в свою очередь удивился Себрис. — Что случилось?

Евгений чётко помнил, как подлетал к Луне на грузовике с рудой из пояса астероидов. Оставалось выйти на орбиту и сесть. И вот в этом месте воспоминания обрывались. Память отказывалась работать. Себрис подумал, что стоит глянуть записи нейрокиба, но вдруг осознал, что в поле зрения нет никаких иконок и вообще ничего виртуального. Нейрокиб отключён? Сломался?

— Ты попал в аварию на Калужском шоссе, — сказала девушка и взяла его за руку. — Целую неделю здесь пролежал. Я так боялась, что ты не очнёшься.

В уголках глаз девушки появились капельки слёз.

— Какая авария? — ещё больше удивился Евгений. — Какое шоссе?! Я же на грузовике летел... Почему не работает мой нейрокиб?

— От удара ядро лопнуло. Тебе скоро новое поставят.

Себрис смутно припомнил мужской голос, который говорил об этом совсем недавно. Наверное, когда он приходил в себя на несколько минут.

— Чёрт! — протянул Евгений. — Теперь и не посмотреть, что случилось на корабле.

— На каком корабле, Женя? — по щекам девушки потекли слёзы. — Ты уже почти месяц, как вернулся. Ты поехал кататься на своём «опеле» по Калужскому шоссе и попал в аварию...

— Месяц? — проговорил Себрис. — Не помню... Постойте, какой «опель»? Откуда у меня «опель»?

— Ну как же? В прошлом году купил. Когда в отпуск приезжал.

— Не помню... — задумчиво повторил Евгений и заметил, что девушка всё ещё держит его за руку. — Извините, а вы кто?

— Я? — растерялась девушка. — Я твоя жена — Таня...



Себрис с трудом встал с койки, пересёк пустую палату и остановился у зеркала. Впалые щёки, мешки под глазами, измученный вид. Светлые волосы обриты с правой стороны головы — там, где встроен нейрокиб. Евгений чуть повернул голову и увидел на свободном от волос участке несколько свежих послеоперационных шрамов. Провёл по ним пальцами.

«Как это может быть?! — в который раз уже подумал он. — Июнь 2115-го! Два с половиной года псу под хвост! Жена, квартира в Троицке, машина... И ничего этого я не помню!»

Евгений вернулся назад и устало повалился на койку. Чёртова амнезия! В какой-то момент память будто обрубает. Но до этого! До этого-то! Ведь он до мелочей помнил свой последний рейс в декабре 2112 года.

Себрис уже несколько лет работал в «Веллскай» — одной из пяти крупнейших корпораций, занимавшихся добычей руды в поясе астероидов. Он летал от Луны к астероидам и обратно на современном быстроходном грузовике «Молнии» — почти пятьсот миллионов километров тот проносился за каких-то четыре часа. Тогда, в декабре, Евгений привычно пристыковался к автоматизированной станции добычи и переработки руды и начал погрузку. Огромными манипуляторами Себрис методично распределял внутри грузовика поступающие через стыковочный шлюз брикеты чистого углерода. Как обычно, он складывал и закреплял их по особой схеме, облегчающей разгрузку на Луне — в условиях действия силы тяжести.

Провозившись несколько часов с брикетами, Евгений отстыковал грузовик от астероидной станции и задал курс на спутник Земли. По пути он думал об отпуске, который начинался с завтрашнего дня. Как приедет к родителям, как встретится с сестрой, с друзьями, съездит на дачу под Москвой покататься на лыжах, а потом махнёт куда-нибудь за границу — в Африку или даже Южную Америку — вживую посмотреть на ацтекские пирамиды. Почему нет?

И вот перед самой посадкой воспоминания заканчивались. Потом — только отрывочные фразы, звуки, голоса и, наконец, эта палата. И рядом — Таня, держащая его за руку.

Таня... Загадочная Таня. По её словам, они познакомились на новогоднем вечере, который 31 декабря 2112 года устроили родители Евгения. И пришла она с его сестрой — Ирой. Весь отпуск они провели вместе, а когда Себрис прилетел на отдых в следующий раз, в августе 2114-го, — поженились. И теперь, в мае 2115-го, случилась эта злосчастная авария!

Да, он всегда любил скорость, носился в вирсе на гоночных болидах и мечтал о личном автомобиле — выехать на реальное шоссе, переключиться на ручной режим и стрелой полететь вперёд, чтобы только ветер свистел в ушах. Что ж... Мечта сбылась. Но чем это обернулось? Больничной палатой и незнакомой девушкой в роли жены.

Конечно, Таня симпатичная, может быть, даже где-то красивая, но не более. Таких девушек полно вокруг. И чем она его привлекла? Что он в ней увидел тогда? Ведь прошло уже четыре дня, как он очнулся, но, проводя часы рядом с ней, ничего особенного не ощущал. Ничего не всколыхнулось в его душе. Даже намёка на какое-то особенное чувство не возникло. Разве так может быть? Должно быть? Или просто нужно время?



Тёплым июньским вечером такси, свернув с Калужского шоссе и попетляв по улицам Троицка, въехало на подземную парковку жилого комплекса №12. Татьяна и Евгений вышли в раскрывшиеся двери электромобиля и направились к четвёртому лифтовому блоку.

Комплекс был построен по типовому проекту «Ладонь»: от двадцатиэтажного круглого основания, словно пальцы руки, устремлялись ввысь пять башен высотой более ста этажей каждая. На крыше самой «ладони» раскинулся обширный парк с летним театром, аттракционами, прудом и велосипедными дорожками, а на первых этажах башен круглые сутки работали кафе, рестораны, танцклубы и другие развлекательные заведения.

Квартира Евгения Себриса и Татьяны Бортниковой располагалась на шестьдесят четвёртом этаже «безымянного пальца». В лифте Евгений поймал себя на мысли, что ничего не узнаёт — ни парковку, ни дом, ни даже сам Троицк. Будто ни разу тут и не был. И зачем он согласился сюда ехать? Что он будет делать в одной квартире с Таней? Как она вообще представляет их совместное проживание? Потому что он не представлял этого совсем. Лучше, наверное, было ехать к родителям. По крайней мере, на первое время.

Лифт остановился. Евгений пропустил Татьяну вперёд и двинулся следом. Скоро они оказались у одной из квартир, дверь в которую тут же открылась, пропуская хозяев. Себрис вошёл в просторную прихожую, плавно переходящую в гостиную со стеклянной стеной, за которой в вечерней дымке мигал огнями Троицк.

— Дом, ужин готов? — спросила Татьяна.

— Да, — ответил квартирный ИскИн мягким мужским баритоном. — Блюда ожидают в термошкафу.

— Ты уже, наверное, проголодался? — улыбнулась мужу Татьяна.

— Есть немного.

— Тогда иди в ванную, а потом приходи на кухню. Я пока всё накрою.

— А в какую сторону — в ванную?

— Ой, извини, — спохватилась Татьяна. — Направо. А на кухню попадёшь из гостиной.

— Хорошо. Я найду.

«Неплохая у меня квартирка! — умываясь, думал Евгений. — Интересно, сколько десятков лет я теперь должен за неё выплачивать?»

Ужинали молча. Татьяна пыталась начать разговор о чём-то отвлечённом и незначительном, но Евгений не поддержал. Он не чувствовал себя дома, всё вокруг было чужым и от того не уютным.

Сложив грязную посуду в кухонный лифт для отправки в центральную посудомойку башни, Татьяна робко спросила:

— Ты устал?

— Да. Никак не приду в норму до конца.

— Что ж... Надо тогда готовить постель, — Татьяна поджала губы.

Евгений заметил её нерешительность и сказал:

— Постели мне в гостиной.

— Да, хорошо, — с облегчением от разрешения неловкой ситуации вздохнула Татьяна. — Я понимаю... Ты, наверное, хочешь посмотреть свои записи за последние годы?

Перед отъездом из больницы Евгению установили новое ядро нейрокиба. Теперь он мог подключиться к облачному хранилищу и посмотреть сохранённые записи тех событий, что выпали из его памяти. Конечно, все интимные моменты он всегда хранил в нейрокибе, не отправляя в облако, поэтому не надеялся найти там что-то подобное, если только за эти два года не поменял привычки. Но и другие события увидеть было не менее интересно.

— Да, хочу, — ответил Себрис. — Но, наверное, уже не сегодня.

Татьяна сделала несколько шагов к выходу из комнаты и обернулась:

— Утром побежишь со мной? Здесь — в парке. — И, видя замешательство мужа, добавила: — Мы потихонечку. А как устанешь, сразу вернёмся.

— Почему нет? Давай.

— Заведи тогда будильник на семь часов, — улыбнулась Татьяна и пошла за постельным бельём.



Утро стояло солнечное, воздух был прохладен и свеж, дул лёгкий ветерок. Себрис бежал по кленовой аллее следом за женой и с удовольствием следил за движениями её стройного спортивного тела. «А что, в принципе, такого? — спрашивал он себя. — Ну, не помню я её. Ну, не люблю. Но она же моя жена. К тому же очень симпатичная. Почему бы и нет? Может, потом и полюблю. Или вспомню».

Он никогда раньше не бегал по утрам. Видимо, Татьяна приучила за время совместной жизни, и организм теперь воспринимал нагрузку совершенно нормально. Бежалось легко и приятно. Вчерашней усталости совсем не чувствовалось.

Они свернули на дорожку вдоль пруда. Татьяна остановилась у скамейки.

— Пять минут отдыха! — объявила она и села, вытянув ноги.

Евгений опустился рядом. Татьяна отпила воды из бутылочки и передала ему. В этот момент по водной глади, рыча, промчался спортивный автомобиль, резко, с заносом, развернулся и остановился у берега лобовым стеклом к скамейке. Над ним возникла объёмная надпись, сообщающая о выгодной покупке новой модели «Опеля».

— Очень вовремя, — хмыкнув, прокомментировал Евгений. — Впрочем, аварии я не помню и никакого негатива к «Опелю» не испытываю. Так что... А машинка-то неплохая.

— Это я делала, — сказала Татьяна. — Хорошо получилось?

Татьяна была программистом — создавала рекламу для дополненной реальности и вирса, вписывала её в интерьеры, городскую архитектуру и природные пейзажи.

— Да, красиво, — согласился Евгений.

— Можешь ещё раз запустить? Мне показалось, что при развороте брызги как-то не так полетели, как задумывалось.

«Опель» развернулся на пруду ещё раз, встав теперь к зрителям боком.

— Да нет, — сказала Татьяна. — Видимо, показалось... Ну что, побежали? Вокруг пруда и — домой.



Вернувшись в квартиру, Татьяна первой направилась в душ. Через десять минут вышла оттуда в белом махровом халате и с полотенцем на голове.

— Иди, — крикнула она Евгению, развалившемуся в кресле. — А я пока завтрак приготовлю.

К столу Себрис вернулся уже в обычной одежде и с высушенными волосами. Татьяна чуть повела бровями:

— Ты будто не дома, Жень.

— Да я, в общем-то, и не дома, — вздохнул Евгений. — Я не помню этой квартиры.

Татьяна налила в стакан свежевыжатого яблочного сока и протянула мужу.

— Ты не жалеешь, что поехал сюда, а не к родителям? — спросила она.

— Я не знаю... — честно ответил Себрис. — Но я думаю, что мне нельзя отстраняться от той жизни, что я вёл до аварии. Так я, возможно, быстрее вспомню.

— Правильно! — улыбнулась Татьяна. — Ешь: вот творожники на парý, вот обезжиренный йогурт. Хлебцы мультизлаковые. Сок ещё есть, если захочешь.

— А можно мне кофе? — попросил Евгений.

— Кофе? — удивилась Татьяна.

— Мы всегда так завтракали?

— Ну, не каждый день одно и то же, конечно. Каши, мюсли, творог. А тебе не нравится?

— Видимо, до нашей встречи я питался несколько по-иному, — виновато улыбнулся Евгений. И тут же добавил: — Нет, мне нравится. Ничего против не имею. Просто очень хочется кофе.

— Закажи, — пожала плечами Татьяна.

— Дом, один лунго.

С удовольствием съев несколько посыпанных корицей творожников с йогуртом и получив из автомата свой кофе, Евгений спросил:

— Таня, расскажи, что мы обычно делали вместе? Чем занимались каждый день?

— Я иногда всё-таки работаю, — начала Татьяна. — Бывает и целыми днями, когда проект горит. А в свободное время мы с тобой смотрели сериалы, гуляли в парке, катались на велосипедах... Бегали по утрам. Ужинали в ресторане иногда. В мае вот, как ты приехал, ходили на концерт...

— Мы много разговаривали? О семье, о прошлом — о детстве там, о школе?

— Да конечно! — хитро прищурившись, улыбнулась Татьяна. — И теперь я знаю все твои тайны, а ты мои — нет.

— Будешь меня шантажировать? — поддержал игру Евгений.

— Если вздумаешь от меня уйти, непременно буду.

Евгений улыбнулся и отпил кофе.

— Ну всё, — поднимаясь из-за стола, сказала Татьяна. — Я пошла работать. Ты посуду уберёшь?

Себрис кивнул.

— Обед сам закажи — по своему вкусу. Я буду в кабинете, а ты можешь здесь спокойно смотреть свои записи. Если хочешь, иди в спальню — она же не только моя.

— Ничего, — ответил Евгений, — я здесь побуду.

— Ну хорошо.

Татьяна медленно прошла мимо мужа, хулигански взъерошив ему рукой волосы. Евгений посмотрел ей вслед и снова отпил кофе.



Себрис хотел начать с момента аварии, но, к сожалению, нейрокиб не успел отправить в облако эту запись до своего разрушения. Тогда Евгений перемотал на декабрь 2112-го и посмотрел, как посадил грузовик с брикетами углерода на лунный космодром, как разгрузил его, как передал техникам, принял душ и пришёл в свою квартиру в Селен-Сити. Ничего ему не вспомнилось, ничто не всплыло в памяти из того дня.

На повышенной скорости Евгений домотал до вечера их знакомства с Татьяной. Он вышел из метро и направился к дому родителей. Уже было темно, но свет фонарей, отражаясь от белоснежных сугробов, хорошо освещал улицу. Под ногами скрипел свежий снежок, вокруг веселились москвичи, виртуальные Дед Мороз и Снегурочка пели какую-то новогоднюю песню, в небе горела поздравительная надпись, окружённая разноцветными звёздами, взрывались виртуальные фейерверки причудливых форм.

Дома уже все собрались, Евгений пришёл последним. Сняв куртку, он предстал перед гостями в строгой форме космолётчика. «Родители, наверное, попросили, — догадался Себрис, смотря на своё отражение в зеркале. — Сам бы я вряд ли на семейный праздник так оделся». Он вошёл в комнату и оглядел присутствующих. Один парень был ему незнаком, и стоял он рядом с сестрой Ирой. Видимо, её новый приятель. А вот и Татьяна — на ней взгляд Евгения задержался, но ненадолго.

Себрис перемотал вперёд и остановил там, где они с Татьяной беседовали за бокалом вина.

— Ты давно в космосе? — спросила она.

— Года два уже.

Странно было слышать произнесённые своим голосом слова, которых не помнишь.

— Чем занимаешься?

— Летаю с Луны к поясу астероидов за рудой. Там автоматические станции добывают металлы и углерод, а я их перевожу на Луну.

— А зачем?

— Что-то отправляют на Землю, а из углерода на Луне печатают детали для других кораблей.

— Интересно летать в космосе?

— Да как сказать... Я уже привык. Как на такси — сел, долетел и вышел. Всем автоматика управляет.

— А зачем тогда ты? — повела бровями Татьяна.

— А вдруг что сломается? Вдруг автопилот откажет? Корабль — вещь дорогая. Оставлять его в виде космического мусора слишком накладно для компании. Да и погрузку я вручную провожу. Тут уже нужна человеческая смекалка.

— Хотела бы я посмотреть.

— Я могу скинуть тебе нарезку из своих рабочих записей.

— Да, пожалуйста, — обрадовалась Татьяна.

— Тогда зафрендимся?

— Конечно!

Татьяна поводила рукой в воздухе, и перед глазами Евгения выскочила табличка с предложением дружбы. Себрис принял.

— А ты учишься или работаешь? — спросил Евгений.

— Я начинающий программист, — улыбнулась Татьяна. — Ничего особенного, правда, пока не сделала. Думаю рекламой в вирсе заниматься. Всякую анимацию кодить. Но тебе это, наверное, не интересно.

— Почему же? У тебя уже есть какие-то работы? Я бы с удовольствием посмотрел.

— Хорошо. Можем тогда как-нибудь встретиться. Ты мне космическое видео скинешь, а я тебе что-нибудь из своего покажу.

— Зачем как-нибудь? На завтра у тебя есть планы?

— В общем-то нет.

— И я весь день свободен. Сходим куда-нибудь?

— Давай.

— Я тебе утром пришлю координаты.

— Какое-нибудь злачное место? — заговорщицки прищурилась Татьяна.

— Сюрприз.

— Хорошо. Только приходи снова в форме. Мне будет очень приятно. Тебе же не трудно?

— Нисколько! Для тебя могу хоть целыми днями в ней ходить.

Татьяна рассмеялась и протянула ему пустой бокал:

— Налей ещё, пожалуйста.



Евгений прокручивал незначительные записи и останавливался на встречах с Татьяной, слушал разговоры, смотрел на будущую жену, следил за её движениями, мимикой, выражением глаз. Он видел, что очень нравился ей, замечал её искренний интерес, но сам, сам ничего подобного не ощущал.

Да, за эти дни он привык к Тане, даже начал испытывать к ней нечто большее, чем просто симпатию. Ему было приятно, когда Таня сидела рядом, касалась его. Что-то проскакивало между ними в эти моменты, но настолько мимолётное, что Себрис никак не мог это что-то поймать и прочувствовать.

Промотав полгода трудовых будней, Евгений увидел, что летит на Землю. И удивился, что так рано. Но потом понял, почему — он летел на свадьбу сестры. Ира выходила замуж за того парня, что приходил с ней на новогодний праздник. Себрис перескакивал с одного момента церемонии на другой, пытаясь услышать, как зовут жениха. Наконец нашёл — Роман. Он был высокий, массивный, с добродушным лицом и ослепительной улыбкой. Что ж... Ире подходит. Вместе они смотрятся неплохо...

А вот и их с Таней свадьба. Он — в белой парадной форме космолётчика, она — в красном вечернем платье с такими же красными перчатками до локтя. Никакой фаты, никаких кружев и пышных нарядов. «А она молодец! — усмехнулся Евгений. — Нестандартно подошла к вопросу!» Праздник проходил на берегу реки, неподалёку виднелся лес — сколько Себрис не всматривался, место он не узнал. Гостей было немного, зато музыканты выступали вживую, а не виртуально. Некоторых приглашённых Евгений видел впервые — видимо, они были со стороны невесты. Гости общались, танцевали, гуляли вдоль реки — без пьянства и традиционных свадебных обрядов. Приятный вечер встречи друзей и родственников. «Да, наверное, такую свадьбу я себе и представлял», — с облегчением подумал Евгений.



— А у тебя не осталось наших с тобой записей? — спросила после ужина Татьяна.

Они сидели на диване напротив панорамного окна при выключенном свете, допивали чай и смотрели на город с высоты восемьдесят четвёртого этажа.

— Каких? — уточнил Евгений.

— Ну, ты понимаешь, — хитро улыбнулась Татьяна.

— А-а... Нет. Они же все в нейрокибе были.

— А хочешь, я тебе свои покажу?

Себрис на секунду замешкался, потом ответил:

— Нет, Таня, не надо. Не хочется мне на себя чужими глазами смотреть. Тем более в такие моменты.

Татьяна придвинулась поближе:

— Может, тогда посмотришь на меня?

Евгений закрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Не сейчас, Таня, — спокойно ответил он. — Я пока не готов.

— Хорошо, — ничуть не обиделась Татьяна. — Извини. Ещё рано — я понимаю.

Они немного посидели молча, и она снова спросила:

— Может быть, тебе интересно посмотреть мою запись нашей первой встречи?

— Да, интересно. Выведи трансляцию на окно.

Татьяна нашла запись, создала большой виртуальный экран напротив дивана и подключила Евгения к трансляции. Показ начался с того момента, как Себрис, светловолосый, подтянутый, с красными от мороза щеками, вошёл в комнату в тёмно-синей форме с логотипами «Веллскай» на груди и правом плече. Затем был ужин, разговоры, танцы.

— Ты всё время смотришь на меня, — заметил Евгений жене. — Будто я там один.

— А как же ещё? — Татьяна рефлекторно взяла мужа за руку, потом опомнилась и хотела убрать руку, но Евгений не дал ей этого сделать. — Тем вечером я поняла, что ты должен быть моим мужем.

— Так сразу?

— Я сама удивилась. Но так уж получилось.

— Знать бы ещё, что тогда чувствовал я... — вздохнул Себрис.

— А сейчас ты что чувствуешь?

— Я не знаю, Таня. Правда — не знаю...



Себрис не мог заснуть. Он лежал на диване в гостиной под тонким приятно пахнущим свежестью одеялом, смотрел на световые блики на потолке и пытался понять, что же он на самом деле испытывает к жене.

Он чувствовал к ней симпатию, чувствовал влечение, но ничего более, ничего необычного, что можно было бы назвать любовью. А может, и не было никакой любви? Может, он и женился, чувствуя то же самое? А может быть, это и есть любовь — симпатия и влечение? Может быть, любовь именно такая? А то, что это должно быть что-то из ряда вон выходящее — всего лишь миф? Нет никакого возвышенного чувства, а есть только крайняя степень влечения — страсть, от которой темнеет в глазах и плывёт голова? Но если это — любовь, то стоит ли она того, чтобы связывать свою жизнь с другим человеком? Разве вот сейчас он женился бы на Тане? Нет, не женился. Страсти недостаточно. Нужно что-то большее. Значит, и тогда, год назад, он не женился бы, если бы не было чего-то большего. Так ведь? Значит, было? Было. А сейчас — нет. Почему, в чём причина? Ведь сейчас он, его психика, память, мысли, желания, всё в том же состоянии, что и в январе двенадцатого. Он обязан чувствовать то же самое! Но не чувствует... Что-то пошло не так. В чём-то ошибка. Может быть, дело в обстоятельствах первой встречи? Тогда, на празднике, он был пышущим здоровьем, уверенным в себе весёлым космолётчиком, которому, возможно, захотелось покорить Таню, влюбить в себя, завоевать. А сейчас — покалеченный парень в больничной койке, которого Таня любила изначально, безусловно, по умолчанию. Может быть, в этом дело? Но тогда всё пропало!.. Любви уже не будет. А если так, то стоит ли мучить себя? И стоит ли мучить Таню?

— А вот и наши стейки! — здоровяк Роман, улыбаясь во весь рот, поставил на стол блюдо с дымящимися мясом и овощами. — Налетайте!

На дачной террасе, оплетённой виноградом, собрались шесть человек. Двоих из них Евгений не помнил: подругу своего школьного товарища Алексея Марину и Романа — мужа сестры. Конечно, он видел их на записях нейрокиба, но это совсем не то, что настоящие воспоминания о личном общении.

— Ну как? — спросил Роман, когда все попробовали стейки. — Пропеклись?

— Отлично! — ответил бритоголовый Алексей с рыжей окладистой бородой. — Самое то! Перчик попробуйте — это просто песня!

Он взял двумя пальцами кусочек обжаренного красного перца и положил в рот Марине — миниатюрной курносой девушке с чёрными волосами. Та с удовольствием съела.

— Правда ведь? — поинтересовался у неё Алексей. — Ну вот! Бери ещё.

— Женя, — обратилась к брату Ирина, — какие у тебя планы? Чем думаешь заниматься?

— «Веллскай» оплатил три месяца реабилитации, — ответил Евгений. — В сентябре поеду на переподготовку, сдам экзамены и снова в космос. Я летать не брошу.

— А что врачи говорят?

— Нормально всё, — уверенно сказала Татьяна. — Кроме амнезии ничего. А амнезия летать не мешает. Проверят только, помнит ли, как держать штурвал, и всё будет ок.

— Там нет штурвалов, — улыбнулся Евгений.

— Ну я образно, — толкнула его плечом Татьяна. — Ты ж понимаешь!

— Вы ешьте, пока горячее, — напомнил Роман. — Болтать потом будете.

Пока кипятился чайник, Евгений и Алексей встали из-за стола и пошли вглубь сада. Там в тени высокой двуствольной рябины стояла деревянная лавочка, на которую они и сели. Роман же остался за столом, чтобы не мешать разговору давних друзей.

— Тяжело тебе сейчас? — спросил Алексей. — Не представляю, как это — забыть два года своей жизни!

— Тяжело, если постоянно об этом думать. А если принять, как есть, то уже не так страшно.

— Но записи-то у тебя сохранились? Ты смотрел?

— Смотрел кое-что...

— И ничего не вспомнил?

— Нет... Знаешь, такое ощущение, что смотришь кино о знакомых тебе людях. Или тебе показывают видео, снятое, пока ты был в отъезде, но при этом оператор участвует в событиях и у него почему-то твой голос, и в зеркале отражается почему-то твоё лицо. Очень странное ощущение. Нереальности какой-то...

— И как ты со всем этим справляешься?.. — сокрушённо покачал головой Алексей.

— Я уже склоняюсь к мысли забыть, что я пропустил эти два года. Совсем забыть. Не было их, и всё. Освободиться, наконец, от всех этих мыслей и начать жить дальше. С чистого листа.

— А Танюшка? Как у вас с ней?

— Она не унывает, — улыбнулся Евгений. — Делает всё, чтобы я не ушёл в депрессию. Хотя я, в общем-то, и не пытаюсь. Таскает меня по спортзалам, бассейнам и пробежкам. Старается проводить со мной больше времени.

— Ну а ты?

— Что я? Формально Таня — моя жена, но в этой роли я её воспринимать не могу. Как подругу, соседку по квартире — да. Но как жену...

— А секс?

— А секса нет.

— Конечно, ты её не помнишь, но разве она тебе не нравится? — удивился Алексей.

— Почему же? Нравится. Даже больше. Но я её не люблю, понимаешь? И если я с ней буду спать, то получится, что я как бы пользуюсь своим положением. Муж — жена... Ты понимаешь. Вот если б мы оба были свободные люди, и всё произошло по обоюдному желанию, тогда да. А так, как сейчас... Я просто не могу, Лёх.

— Вот чёрт! А ты ей об этом говорил?

— Пока собираюсь с духом. Жаль её — она так много сил на меня тратит и, наверное, испытывает ко мне какие-то нежные чувства. Любовь, не любовь — не знаю... И вот так сказать ей, что она для меня почти ничего не значит? Что исчезни она, я даже вздохну с облегчением? Это очень трудно.

— Я вот сейчас тебя слушаю, Женя, и охреневаю, — произнёс Алексей. — Год назад на этом же самом месте ты говорил мне совсем другое. Прямо противоположное! Как так?!

— Сейчас я другой человек, Лёх. Того меня уже нет. Он разбился на машине.



Перевалило за полночь, а все ещё сидели на террасе, пили чай и разговаривали. Ночь выдалась тихой, тёплой, без комаров. В траве стрекотали кузнечики, у лампы вились мошки и бабочки.

Первыми сдались Ирина с Романом и, пожелав всем спокойной ночи, поднялись в одну из двух спален на втором этаже. Вскоре отправились спать в гостиную и Алексей с Мариной. Евгений принялся складывать тарелки, но Татьяна его остановила:

— Уберём завтра. Пойдём.

Они поднялись на второй этаж в свою спальню. Евгений сразу скрылся в ванной комнате, а Татьяна расстелила постель. Вскоре Себрис вернулся в футболке и брюках.

— Куда собрался? — удивилась Татьяна.

— Я буду спать на кухне на раскладушке, — уверенно ответил Евгений.

— Что за глупости? — Татьяна подошла к нему и двумя руками схватила за рубашку на груди. — Я не отпущу тебя. Сегодня мы будем спать в одной постели. Хватит уже раздельных ночёвок.

— Я не могу, Таня, прости. Не могу дать себе такого права, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Ты мой муж.

— Это не так, — Евгений мягко высвободил рубашку из рук жены и отступил в сторону. — Я не твой муж, а ты не моя жена. Как тебе объяснить?.. Ты жена какого-то другого очень похожего на меня человека. Моего двойника что ли... Ты — его жена. Не моя. А он исчез, растворился. Он — где-то... Или его вообще нет. И не было никогда. Я смотрю записи и не вижу себя там, в тех ситуациях. Меня там не было! Я не влюблялся в тебя, не женился... Я уснул в декабре двенадцатого и проснулся месяц назад! Я не помню ничего! И чувств своих к тебе я не помню!

Татьяна замерла в растерянности, не зная, что ответить.

— Ты жалеешь, что женат на мне? — наконец спросила она.

— Не в этом дело, — мотнул головой Себрис. — Но спать с тобой я сейчас не могу. Это просто не честно. Я не могу себе позволить тебя использовать только потому, что формально я твой муж. Пойми это! Ты — красивая девушка и, наверное, прекрасная жена. И я не прощу себе, если буду этим пользоваться, не имея на то морального права!

— Но ведь есть хоть какая-то вероятность, что ты снова меня полюбишь? — с надеждой спросила Татьяна. — Что всё станет, как раньше? Что мне сделать, Женя? Я на всё готова.

— Не знаю... — Себрис прошёлся по комнате и остановился за креслом. — Не знаю! Если бы мы встретились в тех же обстоятельствах, что и тогда, в декабре. Если бы всё повторилось... Может быть, тогда... Но ведь оно уже не повторится, Таня! Не повторится! — Он вцепился в спинку кресла и сжал её что есть мочи. — А без той первой встречи, без того, что я, вероятно, почувствовал тогда, ничего не получится. Всё стёрлось без следа...

Татьяна подошла к нему, оторвала руки от кресла, повернула к себе и обняла.

— Мы постараемся, Женя... — сказала она, глядя в его глаза. — Я постараюсь. Я попробую всё вернуть — и память, и чувства. Только помоги мне — не руби с плеча, не отталкивай. Я буду ждать, сколько надо. Просто будь со мной, Женя. Хорошо?

— Хорошо, — сдался Евгений. — Но я всё-таки возьму раскладушку и лягу на кухне.

— Нет, только не на кухне. Что подумают гости, когда тебя там увидят?

— Прости, я не подумал...

— Поставишь её здесь. А я обещаю, что не буду к тебе приставать. Согласен?

— Согласен.

Татьяна, разомкнув объятия, отпустила мужа, и Себрис направился в кладовку за раскладушкой.



Изрядно пропотев в спортзале и приняв освежающий душ, Евгений прогуливался в парке по пути к своей башне. Раздался звонок от Татьяны.

— Привет! — сказала она. — Твоя мама пригласила нас сегодня на ужин. Я сейчас в Москве, и поеду сразу к ним. А ты приезжай к восьми.

— Сейчас шесть... — задумался Себрис. — Да, к восьми, наверное, успею.

— Отлично! Жду тебя там. И вот ещё что — надень, пожалуйста, форму. Я давно тебя в ней не видела.

— Зачем? Не официальный приём же.

— Ну пожалуйста! Тебе же не трудно!

— Ладно, — уступил Себрис. — Надену.

— Спасибо! Пока!

Евгений поднялся в квартиру, сунул в рот бутерброд с сыром, запил яблочным соком, вызвал такси и направился в спальню переодеваться. Через пятнадцать минут в тёмно-синем мундире «Веллскай» он уже спускался в лифте на парковку.

Такси доставило его к дому родителей без пяти минут восемь. Дверь квартиры открыла мама. Из гостиной слышались голоса.

— У вас ещё гости? — удивлённо спросил Евгений.

— Да, — ответила мама. — Ира с Ромой, Маша и Павел.

— Праздник что ли какой-то?

— Да нет, просто ужин, — смутилась мама. — Ты проходи.

Евгений на минуту задержался у зеркала, причёсываясь, и вошёл в гостиную. За накрытым столом сидели родители, Татьяна, Ирина с Романом, подруга матери Мария с мужем и двоюродный брат отца Павел с женой. Себрис поздоровался и двинулся было к жене, но, не увидев рядом с ней свободного стула, остановился. Тогда Роман привстал, указывая ему на место рядом с собой. Евгений сел, удивлённо взглянув на Татьяну напротив, и спросил у Романа:

— Что происходит?

— Ничего, — ответил Роман. — Просто так получилось. Все пришли раньше, расселись, и свободный стул остался здесь.

— Ну-ну, — тихо ответил Евгений.

Он уже начал чувствовать странное беспокойство, которое с каждой минутой только усиливалось. Все разговаривали, делились новостями, спрашивали Евгения о работе в космосе и ни словом не упоминали об амнезии, аварии и его самочувствии. А некоторые фразы Себрису даже показались до боли знакомыми. Он нахмурился и оглядел гостей и накрытый стол. Все одеты по-праздничному, на столе — шампанское, оливье, запеченная курица, пироги. Что-то это напоминает... Догадка ошеломила Евгения.

— Женя, возьми курочки, — донеслись до него слова мамы.

— Да, сейчас... Тань? — Себрис поднялся и кивнул в сторону двери.

В коридоре он дождался жену, закрыл дверь в гостиную, включил звукоизоляцию и спросил:

— Что это?

— Семейный ужин, — улыбнулась та.

— Это не семейный ужин, а спектакль театра комедии. Ты думала, я не пойму?

— Я думала, что ты подыграешь, — уже серьёзно произнесла Татьяна.

— Нет. Я не хочу играть. Я не хочу играть в это.

Татьяна взяла его за руку:

— Ты же сам говорил, что нужны те же условия, что тебе нужно снова пережить ситуацию, прочувствовать. Я думала, это поможет нам, поможет восстановить то, что было между нами.

— Прошло больше двух лет, Таня! — всплеснул руками Себрис. — Как ты могла подумать?! Всё изменилось. Я изменился, ты изменилась, другие тоже изменились.

— Но ты же не помнишь эти годы. Ты помнишь лишь тот декабрь. И если в тот раз что-то щёлкнуло в тебе, и ты полюбил меня, то почему сейчас этого не могло произойти?

— Потому что я видел запись этого вечера, Таня. Я уже знаю, что тогда случилось и как всё происходило. Если бы я не смотрел эти записи раньше, может быть... Но сейчас уже ничего не вернуть. Поезд ушёл...

— Да, это было глупо, ты прав, — Татьяна отвернулась в сторону и вытерла капли слёз со щёк. — Прости.

— Не надо, Таня, не плачь, — Евгений подошёл и взял её за плечи.

— Я не плачу, — распрямилась она. — Какой смысл?

Татьяна повернулась к мужу — глаза её были сухие.

— Ты останешься?

— Нет, — ответил Евгений. — Я прогуляюсь. Не жди меня и езжай домой. И попрощайся с гостями за меня.

С этими словами Себрис вышел из квартиры.



Всю ночь Евгений бродил по Москве, отключившись от Сети. Тысячи рекламных вывесок, 3D-анимаций и арт-проектов, разнообразные ви-маски встречных прохожих, виртуальные гиды и клубные зазывалы, фейерверки и гирлянды разноцветных огней — всё это осталось там, вне его восприятия. Себрис видел только окрашенные в стандартный светло-серый цвет дома, улицы, освещённые настоящими фонарями, изредка проезжавшие такси и автобусы, смотрел на людей — куда-то спешащих, веселящихся и разговаривающих с невидимыми ему собеседниками, — слушал «голос» города и понимал, что он в нём чужой. Его дом не здесь — не у родителей, не в их с Татьяной квартире, не в Москве, даже, наверное, не на Земле. Луна, «Молния», космос — вот, где ему место. Там он свободен, там ему спокойно.

На рассвете Евгений завернул в какую-то пирожковую, где за дальним столиком перекусывал всего один человек. Чтобы что-то купить, снова вошёл в Сеть и поморщился от нахлынувшей волны красок, звуков и информации. Будто оно всё копилось с самого вечера и только и ждало, когда он снова подключится.

Себрис взял пару горячих мясных рулетиков, пирожок с картошкой и стакан чёрного кофе. С удовольствием поел и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и небольшими глотками попивая крепкий горький напиток.

«Так дальше не может продолжаться, — думал он. — Надо что-то решать. Это не реабилитация, а мучение какое-то! До сентября мне не выдержать». Евгений почти физически ощущал путы, связывающие его по рукам и ногам, притягивающие к дому, к Татьяне, к прошлому, которого не было... Он очень хотел избавиться от них, порвать и вдохнуть свежего воздуха полной грудью. Сегодня или никогда! Отступать уже некуда.

Через час Евгений стоял в прихожей своей квартиры в Троицке. Напротив него в облегающем спортивном костюме замерла Татьяна. Оба молчали, боясь того, что должно быть сказано. Она видела в его глазах решимость, а он в её — тревогу.

— Я пытался, Таня, — наконец произнёс Себрис. — Честно пытался. Пытался вспомнить хоть что-то, возродить хоть частичку тех чувств, которые, возможно, были... Но не смог. Прости меня.

Глаза Татьяны забегали, она пыталась найти нужные слова, но не могла.

— Я должен уехать, — продолжил Евгений. — До сентября поживу на даче, а потом — на Луну. Возможно, нам стоит какое-то время не видеться. А когда я вернусь... Вдруг всё получится? Вдруг снова вспыхнет та искра, которой лишила меня авария? Может быть... Я не уверен, не знаю, но может быть. А сейчас я просто не могу остаться. Прости.

Татьяна помедлила, затем молча прошла мимо Евгения и скрылась за дверью.



Тянулись очередные восемь часов полёта от МКС к Луне. Руководство «Веллскай» поостереглось снова ставить Евгения пилотом на «Молнию» и отправило его на переподготовку. После экзаменов, сданных Себрисом на «отлично», в его распоряжение временно дали один из двух грузовиков типа «Карго-Стар», летающих рейсами «Луна—МКС—Луна».

Себрису было скучно на этой работе: погрузкой и разгрузкой занимались другие люди, мотаться приходилось по короткой трассе, да ещё и рядом с Землёй — никакого ощущения свободы. Вдобавок скорость была крайне мала: «Карго-Стар» с ядерным двигателем — это всё-таки не «Молния» с двигателем Репьёва—Дженкинса—Виноградова второго поколения! Никакого ощущения полёта. Допотопная техника! Не зря пилоты «Молний», да и «Луань-няо» с термоядерными двигателями, называли «Карго-Стары» черепахами. И переход с РДВ-2 на ЯРД можно было смело считать значительным понижением репутации.

Когда Себрис только пришёл в «Веллскай», то изучил всё, связанное с двигателем РДВ, и даже сейчас помнил непростую историю его создания. Разработали схему и просчитали принцип действия Аркадий Репьёв и Виктор Виноградов из самарского Института ракетных двигателей в 2074 году. В 2075-м создали опытный образец — РВ-1, — который был уничтожен во время нападения на институт группы неизвестных. Тогда же под обломками погиб и Репьёв. Виноградов в следующем году уехал в США в лабораторию Хэнка Дженкинса, который работал над подобным устройством. И в 2077-м появился РДВ-1 — двигатель Репьёва—Дженкинса—Виноградова первого поколения. Испытания выявили много слабых мест, и в серийное производство пошёл уже улучшенный вариант — РДВ-2. С 2085 года корабли с РДВ-2, названные «Молниями», стали основным средством передвижения на дальние расстояния — более ста миллионов километров от Земли, которые они преодолевали меньше чем за час.

Но Виноградов и Дженкинс на этом не остановились и в 2100 году собрали РДВ-3, испытания которого, однако, оказались неудачными — все четыре раза, даже после доработок, двигатель взрывался. Наконец, в 2104-м появился РДВ-4, работающий как часы, без единой ошибки и поломки. Именно тогда НАСА, ЕКА и «Роскосмос» запустили совместный проект звездолёта «Гагарин» — ведь с РДВ-4, разгоняющимся до 0,44 скорости света, звёзды уже не были лишь недостижимой мечтой.

Как сильно Себрис ни хотел снова вернуться на «Молнию», намного сильнее он мечтал о полёте на РДВ-4 в глубокий космос, далеко-далеко, за все вообразимые пределы. Вот где настоящая жизнь, настоящие чувства и испытания! Там — в тёмной пустоте среди звёздной россыпи и туманностей, лицом к лицу с опасностями и величайшими загадками...



Сдав «Карго-Стар» техникам, Евгений вернулся в свою маленькую квартирку в жилом блоке Селен-Сити. В нише кухонного комбайна его уже ждала разогретая банка гречки с мясом. Себрис достал из холодильника помидор и перец, выращенные в местных теплицах, порезал их и раскрыл банку с гречкой.

— Дом, один чёрный кофе, — попросил Евгений. — И плюшку.

Покончив с основным блюдом, развалился в кресле со стаканом в одной руке и плюшкой в другой. Но не успел он сделать и одного глотка, как возникло уведомление о новом видеосообщении от Татьяны.

«Ну вот, — подумал Себрис и поставил стакан на стол, — даже кофе нельзя спокойно попить!»

В ноябре 2115 года, когда Евгений снова приступил к работе в «Веллскай», Татьяна часто звонила ему. Но он не отвечал на её вызовы. Он решил хотя бы на время отстраниться от этой странной своей-несвоей земной жизни, забыть, что у него есть жена, и полностью окунуться в жизнь прошлую — ту, что он хорошо помнил, и от которой не хотел отказываться.

Татьяна, поняв, что Евгений не хочет с ней разговаривать, начала несколько раз в месяц присылать ему видеосообщения. Поначалу Себрис и их не открывал. Но, когда сообщений накопилось уже пять штук, всё-таки сдался и посмотрел все сразу. В них Татьяна рассказывала о своей жизни, работе, спрашивала, как у него дела, передавала приветы от Ирины и родителей. Никаких претензий, жалоб и просьб. Евгению даже понравилось смотреть её «письма». Однако отвечать он не стал.

С каждым месяцем сообщения приходили всё реже. И вот сейчас, в конце апреля 2116-го, после трёхнедельного перерыва Себрис получил очередное. «Посмотреть или отложить? — задался вопросом Евгений. — Кто знает — может, следующего ждать ещё месяц? А вдруг там что-то важное?»

Он отхлебнул кофе и запустил видео.

— Здравствуй, Женя, — появилась перед ним Татьяна.

Волосы её были подстрижены коротким ассиметричным каре и покрашены в серебристый цвет. На губах — белая помада.

— За полгода ты мне ни разу не ответил и даже не написал ни строчки. Я знаю, что у тебя всё в порядке, что ты работаешь и не унываешь... Но, видимо, я не вписываюсь в твою новую старую жизнь. И поэтому это видео будет последним. Я не хочу больше надоедать тебе. Живи, как считаешь нужным. Но если вдруг захочешь мне написать или позвонить, я буду очень рада. И надеюсь, ты всё-таки что-нибудь вспомнишь. Может быть, даже меня... Главное, чтобы это не произошло слишком поздно... Ну, хватит. Пока!

Видео завершилось, а Евгений всё сидел и смотрел в пустоту перед собой. Он вдруг ясно почувствовал, как оборвалась последняя ниточка, связывающая его с забытой жизнью. И почему-то от этого ему стало не по себе.



Себрис убивал время за бокалом джина с тоником в баре «Тёмная сторона» на Центральной площади Селен-Сити. Он не любил ходить в популярный у пилотов бар с того времени, как вернулся на Луну, — не хотел встречаться со своими бывшими коллегами. А здесь, в «Тёмной стороне», можно было не бояться увидеть знакомое лицо. Да и джин тут подавали очень неплохой.

Прошлой осенью после первого рейса на «Карго-Стар» Евгений шёл в «Альдебаран» в приподнятом настроении, предвкушая общение с пилотами, шутки и веселье. За большим столом в углу уже собрался десяток человек в форменных комбинезонах «Веллскай», «Робертсон и Компания» и «СпейсЛог». Большинство из них Себрис знал лично, других видел раньше лишь мельком.

Когда он подошёл к столу, навстречу поднялся бородатый Боб и приветственно протянул руку:

— Юджин! С возвращением! Садись.

Себрис сел рядом с Бобом. Гладко выбритый худосочный Чезаре протянул ему полную кружку пива. Боб поднял руки вверх, призывая к тишине:

— Друзья! Почти все здесь помнят Юджина — отличного пилота и моего сменщика. А кто не знаком — рекомендую. Полгода назад он попал в аварию на Земле и вот теперь снова с нами. Предлагаю выпить за это — за возвращение Юджина!

Звякнули кружки.

— Давно здесь? — спросил Боб, вытирая пену с усов.

— Третий день, — ответил Себрис.

— Иди ко мне третьим сменщиком. А то сейчас со мной два китайца работают — решительно не с кем поговорить после смены. Ну правда! Я с начальством-то обговорю.

— Меня на «Молнии» не пустили, Боб, — произнёс Евгений. — Временно, правда. Но как только разрешат — обязательно воспользуюсь твоим предложением.

— А на чём же ты летать будешь? — поинтересовался толстый Барри, которого Себрис помнил довольно смутно.

— На «Карго».

— Такого пилота — и в черепашники! — воскликнул Чезаре. — Человек полгода потерял, не работал. Ему деньги нужны, а его на орехи[1] ставят! Ну где справедливость, а?

— Ну ничего, дружище, не расстраивайся, — похлопал Евгения по плечу Боб. — Поползаешь немного, а потом, глядишь, и снова человеком станешь.

Себрис не ответил, но настроение у него начало портиться.

— Как жена? — поинтересовался Боб. — Таня, кажется?

— Таня, — подтвердил Евгений. — Она, наверное, неплохо. Но у нас с ней сейчас небольшой разлад.

— Бывает, — Боб допил пиво. — В отпуск прилетишь — всё наладится.

— Слушай, Юджин, — крикнул с другого конца стола незнакомый смуглый парень. — Не хотел так сразу про это вспоминать, но мало ли что? Ты мне долг-то думаешь отдавать?

— Какой долг? — не понял Себрис.

— Как какой?! — удивился парень. — Ты в январе занимал у меня. Сказал, что на машину.

Себрис раскрыл нимб-меню парня: Нейл Энрикес, 35 лет, работает в компании «СпейсЛог».

— Извини, Нейл, — сказал Евгений, — но я тебя не помню. У меня после аварии частичная амнезия. Почти два года из памяти выпали.

— Как это не помнишь? — возмутился Нейл. — И денег не помнишь?! А кто отдавать будет?

— Так не пойдёт, Юджин, — вступил в разговор Барри. — Долги надо возвращать.

— Я не спорю, — ответил Евгений. — Вы только скажите мне, когда это было. Я вечером поищу запись разговора, банковские логи, и если всё так, то я верну. Без проблем.

— Я сам найду тебе запись, — сказал Нейл. — И пришлю. Попробуй только отвертеться.

— Нейл, — осадил его Боб, — полегче. Юджин честный человек.

— Да я вижу, какой он честный, — буркнул Нейл.

— Только у меня сейчас денег нет, — добавил Себрис. — Извините, но это так. Если я что-то должен, то, конечно, отдам. Но не прямо сейчас, а когда подзаработаю. Я же только вернулся.

— Ну вот, начинается! — протянул Нейл. — Заработает он! Что ты заработаешь на своей черепахе-то?! Ты так год долг отдавать будешь! Возьми кредит и отдавай банку хоть десять лет. А мне сейчас нужно!

— Да отдам я твои грёбаные деньги! — вспылил Себрис. — Нахрен они мне не нужны! И кредит возьму, лишь бы ты больше не вопил. Доволен?

— Ну хватит! — примирительно сказал Боб. — Решили же всё! Может, у него правда амнезия, Нейл. А ты понимать должен — человек полгода в больнице провалялся...

— Месяц всего, — вставил Евгений.

— Да какая разница! — отмахнулся Боб. — Имей совесть, Нейл.

Нейл не ответил, лишь присосался к кружке, стрельнув глазами в Себриса.

— Не обращай внимания, — сказал Боб Евгению. — А ты и правда не помнишь... сколько там?.. два года?

— Да, с декабря двенадцатого до этого мая — как в больнице очнулся после аварии.

— Ничего себе! Меня-то помнишь? Или притворяешься?

— Тебя я давно знаю, Боб.

— А остальных?

— Из тех, кто здесь, не всех.

— Да, видно, хорошо тебя приложило, — покачал головой Боб. — Как с «Молнией» управляться, не забыл?

— Нет, конечно!

— Ну не знаю... — протянул Боб. — За два года уже столько обновлений систем было. И управления, и погрузки, и диагностики. Тебе снова на обучение надо. Без этого я бы тебя к себе не взял, извини.

— Я это понимаю, — сжав зубы, произнёс Евгений.

— Кстати, об обновлениях, — обратился к собравшимся Чезаре. — У вас там в «Робертсоне» какой версией диагноста пользуются?

— Сто второй, — ответил Барри.

— Ха! — усмехнулся Чезаре. — Уверен, что в «СпейсЛоге» тоже. А, Нейл? А мне вчера загрузили сто третью «Б». Вы бы видели этот интерфейс! А полное обновление функционала! Завтра в рейсе опробую и расскажу потом. Ваши, как обычно, с обновлением не неделю задержат, это точно. А тебе, Боб, прислали?

— Нет, пока не получал. Но перед полётом-то уж точно должны прислать.

— Пришлют, — подтвердил Чезаре. — А ты, Юджин?

— Да я же... — начал Евгений.

— А, да! — хлопнул себя по лбу Чезаре.

— Он же черепашник! — крикнул с другого конца стола Нейл. — Что ты его спрашиваешь? Они там вообще без диагноста обходятся! Молотком по панцирю долбанут — и полетели.

Все засмеялись.

— Извини, Юджин, — отхохотавшись, сказал Боб. — Ты же понимаешь. Ты и сам раньше...

— Да ладно, — похлопал его по плечу Себрис. — Давай допьём, и я пойду — отдохнуть хочу после рейса. Да и Нейлу запись надо поискать.

— Друзья! — поднялся Боб с кружкой в руке. — Давайте за самое главное — за мечту! За скорость света!

— За скорость света! — поддержали все, встали и сдвинули кружки.

Допив пиво, Себрис попрощался и ушёл. Больше в «Альдебаране» он не появлялся.



Себрис гнал свой багги по лунной равнине, лихо объезжая холмы и небольшие кратеры. Повернул, взлетел на холм, перевалил через вершину и, скатившись вниз, резко затормозил, развернув багги. «Как же не хватает рёва мотора!» — подумал Себрис. Вокруг висела обволакивающая тишина, и только звук его собственного дыхания не давал возникнуть мысли о возможной глухоте.

Евгений поднял голову и присмотрелся к россыпи звёзд над холмом, с которого только что съехал. Медленно развернул багги и увидел Землю. Голубая полусфера будто вырастала из черноты космоса над серым горизонтом. Себрис разглядел водовороты облаков и очертания северной части африканского континента. Вон там, чуть повыше, где-то там — Москва. Где-то там сейчас Таня пишет новую программу или мчится на такси в центр города на встречу с клиентом. А может быть, пьёт зелёный чай на кухне и думает о нём — о том, кто гоняет по Луне, летает к астероидам, сидит в баре и совершенно не думает о ней... Хотя нет. Зачем себе врать? Конечно, он вспоминает Таню: с мокрыми волосами после душа или в спортивном костюме, бегущую по парковой дорожке. Он не может забыть её совсем. Не может, и не понимает, почему... Что же всё так сложно-то!?

Себрис нажал на газ и рванул вперёд, оставляя за собой ровные чёткие следы протекторов. Вот он взял новую высоту и, подпрыгнув, тяжело опустился на противоположный склон, с трудом удерживая равновесие. Неожиданно сработали автоматические тормоза, багги дёрнулся и полубоком заскользил вниз. Себрис огляделся — слева на перерез ему, огибая холм, ехал другой багги. Он тоже тормозил: система безопасности просчитывала траектории всех перемещающихся по Луне туристических автомобилей и при необходимости корректировала скорость и направление их движения.

Себрис неуправляемо скользил вниз прямо на второго райдера. Тот уже почти остановился, и вдруг рванулся вперёд и в сторону. Но было поздно — правое переднее колесо багги Себриса подпрыгнуло на кочке и врезалось в заднюю часть машины. Багги развернулся в полёте, рухнул на пыльную поверхность и остановился. Второй автомобиль с разорванным крылом и развороченным задом тоже встал.

Евгений слез с кресла, обогнул багги и в замешательстве уставился на вывернутое правое колесо.

— Ну что, приехали? — раздался голос в шлемофоне.

Себрис повернулся — рядом стоял второй райдер. В его зеркальном забрале отражался и сам Евгений, и его автомобиль. Себрис развёл руками:

— Как видишь. Твой-то хоть на ходу?

— Да вроде да. Доставай трос — потащу тебя к городу.

Они сцепили свои багги и медленно поплелись к Селен-Сити. Там сдали машины на осмотр страховой компании, прошли шлюз и наконец-то смогли избавиться от скафандров. Второй райдер оказался молодым черноволосым парнем.

— Юджин Себрис, — протянул руку Евгений.

— Эндрю Гётц, — ответил рукопожатием новый знакомый.

— Зайдём куда-нибудь посидим?

— Я не против. Ты бывал в «Зелёных человечках»?

— Кто прожил на Луне больше месяца, тот побывал везде, — улыбнулся Себрис.

— Ну и как? — спросил Гётц.

— Мне больше по душе «Тёмная сторона». Там темно и никто не лезет с разговорами. Но с компанией место мне не важно.

— Тогда идём в «Человечков», — решил Гётц.

Все столы в баре были заняты, и новым знакомым пришлось провести некоторое время у стойки. Гётц рассказал о своей работе в больнице, о брате-полицейском, о старом деде — ветеране Исламских войн, о том, как скучает по ним и по дому. А Себрис поделился своими переживаниями насчёт амнезии и взаимоотношений с женой.

— Слушай! — воскликнул Гётц. — У меня есть хороший приятель Чарли — вирусолог из исследовательского блока. Его жена, Шелли, работает в больнице. В реанимации, кажется. Давай я поговорю с ним о тебе? Здесь же у нас лучшие приборы и программы. А экспериментальное лечение! Мне Чарли много рассказывал о всяком таком. Вдруг у них есть что-то подходящее, чего на Земле ещё не используют? Вдруг поможет?

— Попробуй, — согласился Себрис. — Но я уже не очень надеюсь на изменения.

— Да ладно! Вот посмотришь — Шелли тебе точно вернёт память. Здесь Луна — передний край науки.

Освободился стол, и они переместились туда. Робот-официант притащил ещё две кружки пива и бокал джина с тоником.

— Как ты всё-таки удачно на меня с горки съехал! — в очередной раз заметил Гётц. — Ни разу я в такой переделке не был на поверхности.

— Да уж... — согласился Себрис. — Я тоже.

— Пусть сами за ремонт платят, — посоветовал Гётц. — Не уступай. Их же система не справилась. Стой на том, что самостоятельно ты бы меня объехал, а раз система забрала управление, то и шансов у тебя не было. Значит, они и виноваты.

— Конечно! Я просто так не сдамся. Зарплата и так небольшая.

— Вот и правильно!

В этот момент за соседним столом разгорелся спор между тремя молодыми парнями.

— Да я уверен, что это она свою напарницу замочила! — твёрдо говорил один.

— А что тогда суда-то не было? — спросил другой.

— Потому что как докажешь? Тело же не нашли, — ответил первый.

— Ага! И станцию тоже Колберт так изуродовала? — вмешался третий. — Ты материалы же видел — там не взрыв и не механическое разрушение. Как она могла?

— Да ну вас! — первый встал и махнул рукой. — Продолжайте верить в аномалии и космических призраков. А я реалист. Колберт её убила. И всё.

Он направился к выходу. Второй парень покачал головой и вместе с третьим последовал за приятелем.

— Слышал? — спросил Себрис. — Что это за история?

— А ты не знаешь? — удивился Гётц. — Это года два назад было. В четырнадцатом, кажется.

— У меня ж память, — подсказал Себрис.

— Ну да, — спохватился Гётц. — Так вот. Два инженера — Колберт и Таубер — монтировали станции противоастероидной защиты. И тут исчезает Таубер и странным образом разрушается одна станция. Колберт вернулась, её сразу в тюрьму, а оттуда в психушку. Потом, когда она вышла оттуда, то настаивала на том, что Таубер погибла в результате какой-то космической аномалии. Там мутное что-то. Я плохо помню. А следователи официально признали, что Таубер погибла в результате взрыва ядерной установки противоастероидной защиты из-за своей же халатности при сборке и наладке. Вот и вся история. Но шума было много.

— А что сейчас с Колберт?

— Говорят, она теперь грузы на Марс возит. Кто-то из перевозчиков недавно видел её на МКС.

— Интересная история.

— Да, — согласился Гётц, — много там странного.

— Надо будет посмотреть вечерком.

— Если делать нечего...

— А что тут особо делать-то? — усмехнулся Себрис. — Багги все перебили, в баре посидели. Осталось совершить налёт на парники с огурцами! Но это не очень интересно.

— Или угнать «Молнию» и слетать куда-нибудь к Сатурну, — добавил Гётц. — Посмотреть на кольца!

— Видел я эти кольца, — вздохнул Себрис. — А вот от свежего арбуза я бы сейчас не отказался.



— Здравствуй, Юджин.

Незнакомец с закрытым соцпрофилем, о чём говорил красный кружок над его головой, опустился в свободное кресло напротив и, положив руки на стол, сцепил пальцы. В «Тёмной стороне» как всегда стоял полумрак, к тому же человек был в ви-маске, отображающей какое-то невыразительное лицо, поэтому Евгений даже не попытался напрячь память.

— Мы знакомы? — поинтересовался он.

— Да ладно, Юджин! — ответил мужчина. — Неужто думаешь, я использую одну и ту же ви-маску больше одного раза? Но голос-то мой ты должен помнить. Давно тебя не видел. Где-то в другом месте работал или длинный отпуск?

Себрис молчал и лишь пристально смотрел на незнакомца.

— Ну не хочешь — не говори. Выключи запись. Но Сеть не трогай — она ещё понадобится.

Евгений выполнил просьбу.

— У меня есть кое-что для тебя, Юджин, — сказал человек в маске, — «Глаз Кали». Специально берёг больше года. Знал, что ты появишься. Всё ждал, когда ты сам придёшь, но не вытерпел, — незнакомец усмехнулся. — Я дам хорошую скидку в честь возобновления наших отношений. Берёшь?

Он протянул к Евгению правую руку и раскрыл ладонь — на ней лежал виртуальный красный шарик не больше двух сантиметров в диаметре. Себрис взял его двумя пальцами — шарик оказался мягким, будто пластилиновым.

— Бери, — убрал руку незнакомец. — Он твой.

Себрис положил шарик на стол.

— Не надо, — спокойно сказал человек в маске. — Лучше в карман.

— Что это? — не обратил внимания на его слова Себрис.

— «Глаз Кали». Я разве не сказал?

— Почему Кали?

— Ты уже спрашивал раньше, Юджин. Забыл?

— Напомни, — невозмутимо попросил Себрис.

Мужчина прикрыл шарик ладонью.

— Так звали индийскую богиню, — медленно проговаривая каждое слово, начал он. — Кали — недосягаемая, непостижимая красота, освобождение от бремени реальности и её демонов, прошлое, настоящее и будущее, переплетённые немыслимыми узлами, вечная жизнь в бессмертии и наслаждении... — незнакомец помолчал, наблюдая за реакцией собеседника. — И это меньшее из того, что даст тебе «Глаз Кали».

— Как он работает?

— Юджин, это ты? Или кто-то с твоей ви-маской? — прищурился незнакомец и парой движений отключил Сеть. — Хм... — он вернул себе Сеть и успокоился. — Что с тобой случилось, Юджин?

— У меня слабая память. Ни черта не помню.

— Правда? — поднял брови незнакомец. — Ну ладно. Тогда слушай. Придёшь домой, закроешь дверь, ляжешь в постельку и размажешь шарик по лбу. Проснёшься утром с незабываемыми впечатлениями.

— Я так понимаю, этот шарик не лицензирован?

— Пожалей меня, Юджин! — скривил виртуальное лицо человек в маске.

— Не возьмут меня с ним прямо в постельке-то?

— Обижаешь! Все логи стираются. Даже то, что он у тебя в кармане, нигде не отразится. А уж его работа и подавно.

— Сколько?

— Двести.

— Двести?! — поразился Себрис. — Это же больше моей месячной зарплаты!

— Неужели у тебя ничего не припасено, Юджин?

— А стоит ли?

— Поверь мне, Юджин. Не пожалеешь. И заметь, никакой зависимости. Это не наркотик. У нас всё прилично. Бери.

Незнакомец убрал руку, которой прикрывал шарик.

— Даже не знаю... — с сомнением протянул Евгений.

Человек в маске молчал и выжидающе смотрел на него. Наконец сказал:

— Раньше ты не думал о таких вещах.

— Когда «раньше»? Когда я покупал последний раз?

— В прошлом феврале.

— И сколько до этого?

— Два-три раза. Это важно?

— Важно, — подтвердил Себрис.

«Если я за год ничего не почувствовал, — подумал он, — значит, зависимости, и правда, нет».

— Сколько, говоришь? — спросил Евгений.

— Сто восемьдесят. Только для тебя, Юджин.

— Хорошо, я беру, — Себрис взял со стола шарик и положил в нагрудный карман. — Куда перевести деньги?

— Сюда.

И на столе перед Евгением появилась маленькая квадратная пластинка чёрного цвета, похожая на карту памяти, какими пользовались ещё десять лет назад.

— Карта обезличена, — объяснил незнакомец. — Найти её может кто угодно. Например, я. И доказать нашу с тобой связь будет очень сложно.

Себрис перевёл деньги. Карта исчезла.

— Благодарю, — улыбнулся человек в маске. — Ты не пожалеешь. Найти меня всегда сможешь в ресторане «Калифорния» после семи вечера. Поставишь в статусе «Кали» — я сам к тебе подойду. — Он встал. — Хорошего вечера, Юджин.

И растворился в сумраке «Тёмной стороны».



«Чёрт возьми!» — первым пронеслось в голове Евгения, когда он открыл глаза.

У него не было слов, чтобы описать свои ощущения от того калейдоскопа образов и чувств, которые обрушились на него после активации «Глаза Кали». Незнакомец был прав — такого Себрис ещё не испытывал. Он будто побывал в своём собственном, личном раю, где уютно, спокойно и безопасно, где все чувства обострены до предела, а наслаждение доводит почти до безумия.

Было жарко, голова разбухла и будто пыталась разорваться изнутри. Евгений провёл рукой по лбу, по щеке — пот тёк ручьями. Нестерпимо хотелось пить. Себрис открыл монитор здоровья: дыхание в норме, пульс чуть повышен, сердцебиение неровное, давление тоже немного выше нормы. В целом ничего страшного.

Он попытался встать, но смог лишь сесть на кровати — голова закружилась, в глазах потемнело, ноги стали ватными и не слушались. Себрис снова лёг.

Часы показывали пять утра. «Как хорошо, что мне в рейс только завтра, — подумал Евгений. — Сегодня я бы не смог».

Минут через десять навалилась апатия. Жажда притупилась, ушла на задний план, не хотелось ничего, даже думать. Себрис просто лежал, уставившись в потолок, с абсолютно чистым мозгом. Он не видел, не слышал, не думал.

Придя в себя, снова посмотрел на часы — десять утра. «Пять часов! — ужаснулся Евгений. — Пять часов под шариком, потом пять часов отходняк! С ума сойти!»

Чувствовал он себя уже значительно лучше. Попытался встать, и это у него получилось с лёгкостью. Себрис был бодр, силён и в хорошем настроении. Он сделал несколько приседаний, потом упал на пол и отжался пятьдесят раз. Затем открыл бутылку воды и опустошил её.

Уже под душем ему пришла мысль: «А ведь именно на “Глаз Кали” я занимал деньги у Нейла в прошлом январе. Точно ведь! И сумма подходит. Прихватило меня, видно. А говорил, зависимости нет! Обманул, сволочь! Чтоб я ещё раз! Ну нет».



— Вылет запрещён, — сообщил диспетчер. — Ожидайте особого распоряжения.

Себрис сидел у мониторов своего «Карго-Стар», готовясь к отстыковке от МКС, и очень удивился словам диспетчера.

— А в чём причина задержки? — осведомился Евгений.

— Причина не сообщается. Только, что космопорт Селен-Сити закрыт. Ожидайте особого распоряжения.

— Понял, — подтвердил Евгений и, оттолкнувшись от стены, медленно поплыл в каюту.

Что же там случилось? Такого на его памяти ещё не было — чтобы полностью закрывать космопорт. Неужели какой-нибудь корабль разбился? Себрис попробовал позвонить руководству «Веллскай» на Луне — «абонент не доступен». Набрал номер космопорта — то же самое. Энди Гётц также не отвечал.

«И связь у них что ли отключили?! — начал не на шутку беспокоиться Себрис. — Явно что-то серьёзное. Придётся теперь сидеть в корабле, пока ситуация не прояснится. А может, на станцию пойти прогуляться? Всё веселее... Да нет. Вдруг вылет разрешат, а меня на месте нет. Буду всех задерживать. Подожду пока тут».

Прошёл час, а может, и два — Себрис не следил за временем.

— Всем пилотам рейсов «МКС—Луна» пройти на станцию с личными вещами, — неожиданно раздался голос диспетчера. — Полёты откладываются на неопределённый срок.

«Вот это да! — изумился Евгений. — Надеюсь, нам что-то объяснят».

Он на скорую руку попытался поискать в Сети какую-то информацию о происшествии в Селен-Сити, но ничего не нашёл. Тогда подхватил сумку со сменным бельём и гигиеническими принадлежностями и поплыл к шлюзу.

Чтобы попасть на станцию, каждый раз приходилось надевать скафандр. Из «Карго-Стара» можно было выйти только через грузовой люк, а он открывался в складское помещение, где воздуха не было. Облачившись в скаф и пройдя через шлюз жилого отсека, Себрис, стуча магнитными подошвами, спустился по трапу и зашагал через огромный ангар, где штабелями стояли грузовые контейнеры, прикреплённые к полу крепкими тросами.

Поравнявшись с одним из рабочих, спросил:

— Не знаешь, что там на Луне случилось?

— Нет, — развёл руками тот. — Нам не сообщали.

У следующего шлюза Евгений встретился с пилотом другого грузовика — Бьёрном Эггертссоном.

— Тоже здесь застрял? — спросил Себрис.

— Да. Больше, похоже, никого нет.

— Да вроде, — огляделся Евгений.

— Не знаешь, почему закрыли космопорт?

— Нет. Скрывают. Может, и сами пока не понимают.

Открылся шлюз, пилоты вступили внутрь, дождались выравнивания давления и вышли в другую дверь, оказавшись в помещении с рядами стоек для скафандров по стенам. Многие стойки были пусты, над большинством светились фамилии работников МКС. Евгений и Бьёрн нашли свободные стойки, сняли скафандры и надели магнитные подошвы на обувь.

В этот момент в помещение вошёл мужчина в форме старшего лейтенанта.

— Себрис и Эггертссон? — спросил он. — Идёмте за мной. Директор станции выделил вам по каюте. Пока на три дня.

— Отлично! — обрадовался Бьёрн. — Хоть не придётся каждый день по нескольку раз через шлюзы ходить.

Пилоты подхватили свои сумки и зашагали за лейтенантом.

— Вы не знаете, что произошло? — задал вопрос Себрис. — Почему рейсы отменили?

— Карантин.

— Карантин? А кто заболел? Чем?

— У меня нет информации.

В каюте Себрис закрепил сумку на полу ремешками, выпил бутылку воды и, пристегнувшись к кровати на стене, вынул из кармана «Глаз Кали». «Как же хорошо, что я успел купить его перед рейсом!» — вздохнул он. Себрис покрутил мягкий шарик между пальцами, глубоко вдохнул, закрыл глаза и размазал «Глаз Кали» по лбу.



Когда Себрис пришёл в себя после приступа апатии, даже несмотря на бодрость и прилив энергии, не смог сообразить, где он и какой сейчас день. Раскрыл календарь — 23 августа 2116 года, воскресенье, семь часов утра. По расписанию он уже должен быть на Луне, у себя в квартире. Но почему он пристёгнут к кровати? Почему невесомость? Он на корабле? Нет — каюта не похожа. Да и не мог он в полёте применить «Глаз»! Это исключено. Что тогда? МКС? Да, точно — МКС. Рейс почему-то отложили и ему дали каюту на станции. Хорошо... Чёрт! Второй раз уже такое — дезориентация после «Глаза Кали». Успокаивает только, что длится недолго.

Себрис отстегнулся и пошарил в сумке в поисках воды. Но больше бутылок не было. Вздохнув, он открыл дверь каюты и отправился искать автомат. Мимо быстрым шагом прошёл какой-то хмурый капитан и скрылся за поворотом. Несколько секунд ещё звучали его затихающие шаги, а затем в безлюдном коридоре снова стало тихо. Наконец Евгений остановился у автомата и купил пару бутылок.

Вернувшись в каюту, Себрис вдоволь напился, снял ботинки и повис в воздухе лицом к потолку. Вошёл в Сеть и просмотрел последние новости. Все ресурсы обсуждали эпидемию на Луне. Фактическая информация была скудна, но предположений и спекуляций — в разы больше. Себрис, не сильно надеясь, набрал номер лунного офиса «Веллскай». Звонок на удивление прошёл:

— Юджин Себрис? — раздался взволнованный мужской голос. — Почему вы не отвечаете на звонки? Мы вам уже три раза набирали!

— Простите, — ответил Себрис. — Я спал.

— Какая у вас ситуация?

— Я на станции в отдельной каюте. Всем необходимым обеспечен.

— Хорошо, — успокоился мужчина. — Не забудьте потом все расходы нам предоставить — деньги вам вернём.

— Спасибо. А когда откроют космопорт?

— Не ясно пока. Начальство само за голову хватается. Не знает, что с простоем делать.

— Подробности какие-то известны?

— Я слышал, что больница тоже на карантине. Все внутри заражены какой-то неизвестной болезнью. Смертность сто процентов.

— Ого! — изумился Себрис. — И что теперь?

— А кто их знает? Думаете, нас тут в курсе держат? Главное, чтобы не выпустили инфекцию в город. Вот что важно. Но СБ постоянно сообщает, что всё под контролем и опасаться нечего. Завтра должны прилететь комиссары ВОЗ и новые врачи. Больше вроде ничего.

— Ясно. Спасибо.

Себрис завершил звонок и стал вызывать Гётца. Но он оказался недоступен.

«Неужели Энди в больнице? Но ведь тогда... Вот чёрт!»

Когда недели две назад Себрис виделся с Гётцем, тот сообщил о своём разговоре с Чарльзом Диксоном, чья жена работала в больнице Селен-Сити. Диксон рассказал, что в конце августа на Луну должна прийти новая экспериментальная операционка для нейрокибов с обновлённым блоком восстановления нейросетей. Проанализировав с её помощью существующие нейронные связи в мозге Себриса и их работу, можно было бы попытаться предположить и хотя бы частично воспроизвести утерянные связи. По крайней мере, у Шелли — жены Чарли — надежды были большими. Весь этот процесс уже запланировали на сентябрь. А в октябре воодушевлённый Себрис уже собрался на переподготовку для возвращения на «Молнию». И что теперь? Все врачи погибли, да и Гётц, вероятно, тоже.

«Видно, не судьба мне вспомнить прошлое», — горько подумал Евгений.

Он перевернулся, снова влез в ботинки и, выйдя в коридор, принялся бесцельно бродить по станции.

«Что ж, — успокаивал он себя. — Может, оно и к лучшему. Не надо мне вспоминать Таню — только хуже будет. Проживу и так. Заявление на переподготовку у меня приняли. Экзамен я сдам — в этом нет сомнений, — так что в ноябре уже снова помчусь к астероидам. Снова стану человеком, как сказал Боб, — Себрис усмехнулся. — Человеком! А что, “Молния” — это вершина? Это максимум, чего я достоин? Что я — плохой пилот что ли? Да я один из лучших! У меня никогда ни одного ЧП, ни одной ошибки не было! Почему только “Молния”?»

Евгений вызвал карту МКС, нашёл нужное место и зашагал туда. Вскоре он оказался в длинном панорамном коридоре и ошеломлённо застыл на месте — ему открылся вид на звездолёт. Огромный двигатель РДВ-4, гигантские радиаторы и где-то там, между ними, — маленький жилой блок с каютами, грузовым отсеком и двумя шаттлами, закреплёнными по бокам. Вот корабль его мечты! Вот что он должен пилотировать! Не кто-нибудь другой, а именно он — Евгений Себрис.

— К чёрту «Молнии»! — вслух произнёс Себрис. — «Гагарин». Только «Гагарин»!



[1] От англоязычной идиомы to get paid peanuts — «получать зарплату орехами». Означает слишком маленькую зарплату.