Утром, когда солнце уже начало пригревать, из одноэтажного коттеджа в стиле ранчо на террасу вышел Ярослав Васильев в длинных красных купальных шортах и с разбега бросился в тёплую воду бассейна. Вынырнул, фыркнул и поплыл к противоположному концу.
Дом семьи Гусельникова располагался на окраине Ямного посреди большого участка с парком, бассейном, отдельным зданием спортзала и небольшой конюшней, где жили лошадь жены Василия — Елены — и пони дочки Тани. Высокие ели, пихты и туи вдоль границ участка надёжно скрывали всё происходящее от любопытных глаз.
Вслед за Ярославом на террасу вышел Василий в светлых брюках и белой рубашке и, жмурясь на солнце, выглянувшем из-за верхушек елей, подошёл к краю бассейна. Когда Ярослав подплыл к нему, спросил:
— Ну как, отошёл? Порядочно же ты вчера набрался!
— Да всё отлично, Вась, — улыбнулся Васильев и, перевернувшись на спину, закрыл глаза.
— Надеюсь, приступ мании преследования прошёл?
— Кажется, да. Наверное, мне показалось. Не могли же федералы так быстро на меня выйти из-за этих грачёвских документов! Да они бы и не следили, а сразу с обыском пришли. Не — показалось мне.
— Ну вот и правильно, — облегчённо вздохнул Гусельников и сел в шезлонг.
Из дома вышла трёхлетняя дочь Василия, сжимая обеими руками стакан с морковным соком.
— Папа, папа, мама сказала отнести тебе сока. Ты забыл выпить.
Василий взял стакан:
— Спасибо, Таня. И передай спасибо маме.
— Папа, пей скорее, — серьёзно потребовала девочка, не думая уходить. — Ну быстрее.
Гусельников улыбнулся и, поморщившись, залпом выпил сок. Протянул стакан дочке:
— Отнеси, пожалуйста, маме и скажи, что я всё выпил.
— Молодец! — Таня схватила стакан и побежала в дом.
Ярослав тем временем вылез из бассейна, вытерся и тоже плюхнулся в шезлонг.
— Знаешь, Ярик, — сказал Василий, — мы с Леной думаем о втором ребёнке. Хочется ещё дочку.
— Чтобы каждая по стакану морковного сока приносила? Который ты так «любишь»? — скривился в саркастической усмешке Ярослав.
— Да пусть он хоть из ушей польётся!
— А кто мне всю голову пробил, как ему неприятен вид беременных женщин?
— А кто тебе сказал, что Лена будет вынашивать? Вот в будущем году инкубатор откроем — мы первыми же клиентами будем. Всё-таки искусственная матка — это великое изобретение! Никакой беременности, тошноты, пуза этого огромного, никаких родов. Сдал материал и через девять месяцев можешь приезжать за ребёнком. Красота!
— Ну, если так... А ты не в рамках своей мэрской предвыборной кампании это делаешь? — прищурился Ярослав, глядя на друга. — Открыть Центр, стать его первым клиентом, запустить первые беспилотные автобусы в городе в следующем году, для чего я, кстати, программу сейчас отрабатываю. Что ещё?
— Что ещё? Построить первый в области автономный стоэтажный жилой комплекс в районе Политеха. В Москве и Питере их клепают, как пирожки уже. Даже в Ебурге, Казани и Владике такие есть. Чем Воронеж-то хуже?! Это же совершенно иной мир, абсолютно иной образ жизни! В таком комплексе есть всё: магазины, развлекательные центры, рестораны, концертные залы, скверы на террасах, зимние сады, школы, больницы, офисы! Всё, что нужно для существования человека. Жильцы могут вообще не выходить за его пределы! Разве что в отпуск смотаться или к родственникам съездить. Это же даже представить трудно! Да, это предвыборная кампания, но ведь не только для себя делаю — для людей!
— И кто у нас инвестор? Как обычно, амеры?
— Наших там сорок процентов. Да и какая разница? Ты думаешь, где б мы были, если бы не Америка? Сидел бы ты здесь, плавал бы в бассейне? Нет. Я вообще не представляю, что бы тут сейчас творилось, не будь революции.
— Которая не их заслуга, замечу.
— Хех! Опять ты! Их роль была решающей, пойми. В ту ночь в Москве они совершили то, что подполью никогда бы не удалось.
— Да кто там что совершил-то?! — воскликнул Ярослав. — К нам отправили всего три — три! — спецгруппы ЦРУ и чуть больше десятка инструкторов. Что это? Как они смогли? Полиция, армия, арест президента, арест патриарха! Всё сделали эти три группы? Не смеши меня!
— А кто? Подполье?
— Не подполье. Но и не амеры. Был кто-то ещё.
— Ага! Зелёные человечки прилетали, — хохотнул Василий. — Официальная версия какая есть, такая и есть. По крайней мере, больше никто права на поддержку нашей революции не заявлял. А гипотеза Светослава Васильева и нескольких десятков его сторонников по всей стране — всего лишь гипотеза. Хотя и имеет право на существование, но безосновательна. Поэтому давай раз и навсегда закончим эти споры, а? Ну сколько лет уже, Ярик! Надоело, честное слово!
— Хорошо. Больше ни слова не скажу об этом.
— Только без обид, ладно?
— Да брось, — вздохнул Ярослав. — Какие обиды? Как ты сказал, не первый год уже спорим. Обиды все давно в прошлом. Но я бы всё-таки не смог работать на амеров. Отец не смог, и я бы, наверное, тоже.
— Ну что значит «работать на амеров»? Они мне диктуют, что делать? Может быть, в моём кабинете сидит смотритель от них? Или они водят моей рукой при подписании документов? Нет. Я о них не знаю и не слышу. Их для меня не существует в этом смысле. Но с другой стороны, ты же видишь, как всё вокруг меняется, как растёт город. Откуда деньги? От них. И от этого никуда не деться. Мы развиваемся на их деньги: на налоги с доходов их предприятий, на гранты. За тридцать лет мы научились жить в симбиозе. В нормальном симбиозе, когда никто никого не подавляет, а все только помогают друг другу. Разве это плохо?
— И всё же мне неприятно, что я пью кефир, произведённый амерами, ем хлеб из зерна, выращенного амерами, езжу на машинах, в которые заливают бензин с американских заводов. Получается, что мы все — лишь рабочая сила, а предприятия, весь более-менее крупный бизнес — всё принадлежит им. Это хорошо?
— Да пусть! Зато теперь у нас всё практически прозрачно, у нас чёткие законы и жёсткий контроль. Бюджеты не разворовываются, а идут на благо общества...
— Не разворовываются? А это всё? — Ярослав взмахнул рукой. — На зарплату построено?
— Ну ты хватил! Это и словом таким назвать нельзя — «разворовываются». То, что с большим трудом выцеживается из бюджета — капля, неразличимый ручеёк по сравнению с тем, что остаётся. Вспомни, что творилось восемьдесят лет назад: тогда всё было с точностью наоборот! Лично тебе плохо? Чем тебе мешают американцы? Вот если трезво оценить.
— Да ну тебя, — Ярослав махнул рукой, встал и прыгнул в бассейн, подняв фонтан брызг.
Василий ухмыльнулся, стряхнул с брюк капли воды и закрыл глаза. Звякнул смартгласс в нагрудном кармане — почта. Гусельников надел очки, открыл письмо: банк оповещал, что на его счёт перевели большую сумму от неизвестного отправителя. «Что за чёрт?! — мысленно изумился Василий. — Какие деньги? Откуда?!» Почта звякнула ещё раз. Гусельников открыл второе письмо:
«Уважаемый Василий Данилович!
Спасибо за быстрое решение моего вопроса. Я был уверен, что всё получится. Надеюсь, мою благодарность Вы уже получили.
Всего наилучшего!»
Подписи не было, и отправили письмо с незнакомого адреса — бессмысленного набора цифр и букв. Василий принялся лихорадочно вспоминать, что он мог такого «решать» в последнее время, но в голову ничего не приходило. Тут в ящик упало третье письмо. Василий перечитал его раз, другой. «Вот суки!» — сжал он кулаки. В письме оказалось требование не участвовать в выборах воронежского мэра и подать в отставку, иначе о только что полученной взятке узнает прокуратура.
К письму прилагалось видео. Василий включил и оторопел: ролик был снят в его кабинете. Некто, видимый только со спины, передавал ему флешку с документами на подпись. Важные документы в мэрии никогда не пересылали по Сети, а приносили и уносили на флешке. Василий подписал и вернул флешку посетителю. А когда тот должен был обернуться, запись внезапно обрывалась.
«Так, — попытался собраться Гусельников, — спокойно! Надо всё обдумать».
Он встал и прошёлся вдоль террасы. Подплыл Ярослав и вылез из бассейна.
— Что нахмурился? — обратился он к другу.
— Ничего, ничего... — ответил Василий. — Так, дела срочные возникли. Погоди, мне подумать надо. Ты иди завтракать, а я чуть позже подойду.
Не дождавшись ответа, Гусельников резким шагом покинул террасу и прошёл в кабинет. Там он встал у окна, опёрся руками о подоконник и, уставившись на усыпанный белыми бутонами розарий под окном, начал думать. Никаких незаконных документов он не подписывал и взяток не брал. Значит, его подставляют. Обнародуют ли шантажисты все материалы, если он пошлёт их к чёртовой матери? Вполне: будет огласка, следствие, может быть, даже суд. Всё разрешится, перед ним извинятся, но у народа и коллег осадок останется. И тогда вряд ли он в сентябре сможет стать мэром. И вообще участвовать в выборах. Но на своей должности останется точно. Через несколько лет всё забудется, и он снова сможет баллотироваться. А если они опять придумают какую подлянку, тут уже можно будет развести такой пиар! Раструбить, что недоброжелатели его уже который раз подставляют, чтобы не дать стать мэром. Второй раз у них уже не прокатит!
Так, с этим понятно: отвечать им он не будет, а подождёт прямого контакта. Вот тогда их и получится зацепить. Главное сейчас — спецов на уши поставить: пусть отслеживают все звонки, письма и тому подобное. Адреса эти тоже пробить надо. Понятно, конечно, откуда ветер дует, но концы надо связать накрепко. И вот тогда он с ними разберётся.
И последнее: камера в кабинете. Если она там до сих пор стоит, бог знает, что она ещё наснимала. И вчерашний их разговор с Сергеем тоже. Василий набрал номер начальника охраны мэрии и перевёл звонок на головизор.
— Слушаю вас, Василий Данилович!
— Максим, срочно бери ребят и давай в мой кабинет и приёмную. Ищите камеры, микрофоны и всё, что там ещё может быть. И перетрясите всех, кто имеет допуск в кабинет. Найдите мне того, кто установил там технику! И поскорее.
— Серёг, может, передумаешь? Останешься? — спросил Кирилл Грачёв.
Он сидел в кресле и наблюдал за тем, как его друг складывает в рюкзак кепку, кроссовки и другие личные вещи, а потом запихивает этот рюкзак в ящик для инструментов. Сергей уже облачился в рабочую униформу и кеды и теперь заканчивал сборы.
— Не, Кирюх, я решил, — ответил Сергей. — Не уговаривай... Так, смартфон оставляю здесь — пусть его пингуют. Через час после того, как уйду, кинь деньги на счёт хозяина квартиры. Потом рассчитаемся. И айдишник моих очков не забудь ему послать, чтобы замок настроил на меня. Ну, вроде всё. Сколько там осталось?
— Минут через пятнадцать должен подойти.
— Отлично! Помоги мне с подушкой.
Кирилл взял с дивана заранее приготовленную небольшую подушку и скотч. Вдвоём они быстро примотали подушку к животу Сергея, а когда Харитонов застегнул комбинезон, надел смартгласс, форменную кепку и респиратор, то стал совсем не похож на себя.
— Ну как я тебе? — спросил он Кирилла.
— Прекрасно! Ну что, может, смеситель мне поменяешь или трубы прочистишь? — улыбнулся Грачёв.
— Да иди ты! — махнул рукой Харитонов.
— Зря ты не остаёшься, — посетовал Кирилл, снова опускаясь в кресло. — Мы б с тобой тут неплохо пожили: ты бы завтраки готовил, ужины, а я бы отдыхал, а?
— Ничего, сам поготовишь.
— А я серьёзно, Серёг. Последний раз спрашиваю: не хочешь остаться? Здесь тебе абсолютно ничего не угрожает. Абсолютно. Я тебе гарантирую.
Кирилл знал, о чём говорил. Вчера в кафе он обсуждал с человеком во френче именно Сергея.
— Я ещё не завершил эксперименты. Система не готова.
— Может быть, вас, Кирилл Михайлович, цена не устраивает? Мы можем заплатить больше. Даже за незавершённую систему.
— Не в этом дело. Я принципиально не хочу продавать полуфабрикат по такой цене. А на меньшую я не согласен.
— То есть вы предлагаете подождать? Сколько?
— Не знаю... Год. От силы два. Если, конечно, с моим... опытным образцом ничего не случится. Вы понимаете?
— Конечно. Мы прикладываем все усилия, чтобы ваш образец не пострадал. Но и вы нас поймите: у него необходимая нам вещь. А на контакт он не идёт.
— Меня это не волнует. Если у меня не останется образца системы, я тут же все данные перешлю в зарубежные лаборатории, занимающиеся подобными вещами. С ними потом и договаривайтесь.
— Кирилл, — ответил Сергей, — никто не должен знать, где я. Ни друзья, ни родственники. Тогда они не смогут связаться со мной и попытаться надавить, используя вас. Понимаешь? Я пару дней отсижусь, подумаю и решу, что дальше делать. Всё со мной будет в порядке, не волнуйся.
Раздался звонок и на входной двери появилось изображение с камеры домофона: у подъезда стоял рабочий лет сорока — сорока пяти в форменном комбинезоне, похожем на тот, в которой только что оделся Сергей. Кирилл проверил идентификатор гостя и открыл дверь, проследив, чтобы никто не зашёл следом за ним. Сергей тем временем надел перчатки и скрылся на кухне.
Через минуту в квартиру вошёл рабочий:
— Добрый день. Меня зовут Матвей. У вас заказ на осмотр перед ремонтом, правильно?
— Да, — ответил Кирилл. — Проходите.
Они вошли в гостиную.
— Вот тут, — начал рассказывать Грачёв, — мне хотелось бы обновить стены, пол, потолок. Окна новые поставить, двери. Всё чтобы самое современное, со всеми наворотами.
— Так, хорошо. Сейчас всё измерим, запишем.
Пока Матвей возился с приборами, из кухни вышел Сергей:
— Я закончил, Кирилл Михайлович. Автоматику в смесителе поменял — теперь нормально выдвигается-задвигается. Будете смотреть?
— Нет, — улыбнулся Грачёв. — Спасибо. Я вас провожу.
В коридоре друзья обнялись и молчаливо попрощались, кивнув друг другу. Кирилл закрыл дверь, а Сергей, надев респиратор и стараясь не поворачивать лицо к камерам, спустился на первый этаж и стал ждать Матвея. Тот появился минут через десять.
— Матвей? — обратился к нему Сергей, спустил респиратор и, протянув руку, представился. — Паша. Слушай, тут такое дело: я пока смеситель ремонтировал, мой напарник уехал. И вот позвонил сейчас, что не сможет меня забрать. Ты ж на машине?
— Ну да, — ответил Матвей.
— Ты куда сейчас едешь? Может, подкинешь?
— Я на Перхоровича.
— Здорово! Мне бы до Юго-Западного рынка.
— Ну, пошли. Ты электрик?
— Электрик-сантехник.
Сергей шёл следом за Матвеем, а при выходе из подъезда надвинул на лицо респиратор и опустил голову.
— Вы вдвоём работаете? — спросил Матвей, подходя к автомобилю. — Или на фирму какую-то?
— Да вдвоём.
— О! Тогда хорошо, что мы тут столкнулись. Мне тут как раз электрики на субподряд нужны. Сейчас всё и обсудим.
Они сели в автомобиль, и выехали из двора.
Звонок начальника оперативников застал Павла Крюкова в автомобиле на пути в следственный комитет. Павел включил «автопилот» и перевёл вызов на лобовое стекло — оно немного затемнилось и вывело картинку с камеры Пожидаева.
— Павел Андреевич, у нас плохие новости, — сообщил Алексей. — Вы сводки за вчерашние сутки читали?
— Нет ещё.
— Контору эту детективную взорвали вчера. Всё сгорело к чертям собачьим! Да ещё и двух пэпсов положили там же. Представляете?!
Павел беззвучно выругался.
— А я только вчера санкцию на обыск получил! Думал сейчас поехать с вами. Вот как так?! На шаг впереди нас идут, сволочи! Ладно, проехали. Давай подключай всех своих, кто свободен, и притащи ко мне директора, замов его, бухгалтера и всех, кого найдёте, из администрации агентства. Понял?
— Сделаем, Павел Андреевич.
— Хорошо. Как там Харитонов?
— Да как... Вчера в универ ходил с Грачёвым, потом к Гусельникову в мэрию, а потом домой. Время от времени смартфон включал. Сейчас он тоже включён — в квартире Грачёва. На улицу Харитонов не выходил. По банковскому счёту движений особых не было: так, мелочи всякие — еду заказывал, платный канал смотрел. Пока всё.
— Ну, работайте дальше. Главное — контакт с «Генезисом» не упустите. Минут через десять я уже буду на месте и жду первых задержанных.
— Всё понял. До встречи!
Когда к Михаилу Разгоняеву вновь вернулось сознание, он приоткрыл тяжёлые веки и осмотрелся. Вокруг полутьма, переплетения труб, пар, капающая вода. Михаил сидел на грязном мокром полу в луже собственных экскрементов, вонь от которых переплеталась с запахом подвальной затхлости и водяного пара. Руки Михаила были прикованы наручниками к трубе примерно на уровне метра от пола. Раскалывалась голова и болели рёбра.
Раздались приближающиеся шаги. Откуда-то справа вышел человек в тёмном костюме. Остановился рядом с Михаилом, однако тот в полутьме не смог разглядеть его лицо.
— Ну что, господин Разгоняев, вернулась к вам память? Расскажете что-нибудь?
— Я не помню ничего, — с трудом двигая пересохшими губами, проговорил Михаил. — И Серёгу я не видел уже давно. Что вы ещё хотите?
— Правду, Михаил, правду.
— Это и есть правда. Не могу я ничего сказать. Не помню я...
— Неправильный ответ, — вздохнул человек в костюме.
Последовал резкий отрывистый удар, и Михаил снова отключился.
Человек, потирая кулак, распрямился и сказал:
— Компьютер, программа 23859.
В мгновение ока подвал вместе с трубами, паром и капающей водой исчез, и Михаил со своим тюремщиком оказались в густом хвойном лесу. Воздух постепенно очистился и наполнился сосновым ароматом. Человек в костюме наклонился к Разгоняеву, прикованному к одной из веток молодой ели, похлопал его по щекам. Тот открыл глаза:
— Где я? Сколько прошло времени?
— В последний раз спрашиваю, — проигнорировал его вопрос тюремщик, — кто тебе приказал войти в контакт с Харитоновым и обыскать его квартиру? — Он наклонился к Михаилу и закричал ему в окровавленное лицо. — Кто тебе заплатил? Кто этот человек? Как его зовут? Как он выглядит? Как с ним связаться?
— Я ничего не знаю, — закрыв глаза, захныкал Разгоняев. — Ну как вы не можете понять — я ничего не помню. Я уже столько раз вам повторял: не видел я Сергея, не был я у него, никто мне не платил! Поверьте мне, пожалуйста...
Человек отстегнул наручники и, схватив Михаила за шиворот, потащил по земле к неподалёку выкопанной яме. Бросил его у края:
— На колени! Становись на колени лицом к яме. Быстро!
Михаил с трудом, превозмогая боль, выполнил приказ. Человек вынул пистолет, передёрнул затвор и приставил к затылку пленника.
— Ну! Ты будешь говорить?
Разгоняев заплакал.
— Я не знаю, что вам отвечать! — захлопал он ладонями по своей лысой голове. — Я не знаю!
Тогда человек в костюме приподнял дуло и выстрелил чуть выше головы Михаила. Тот наклонился вперёд и взревел от ужаса. А тюремщик упёрся ногой в спину пленника и столкнул его в яму. Тут же в стволе рядом стоящей сосны открылось отверстие, откуда вывалилась небольшая куча земли. Человек в костюме открыл в стволе нишу и взял оттуда лопату. Потом подошёл к яме и стал закидывать землёй рыдающего Михаила.
— Не надо! Прошу вас! — кричал тот. — Пожалуйста! Я правда ничего не знаю! Не надо!
В это время из-за ели появился второй человек в таком же тёмном костюме и подошёл к яме.
— Всё, хватит, — сказал он первому, похлопав того по спине. — Иди отдохни. Я теперь сам.
— Как скажете, — первый поставил лопату обратно в нишу и скрылся за елью, откуда вышел второй.
Оставшийся около ямы человек, лет сорока, светловолосый, подтянутый, с мягкими чертами лица, присел у края и протянул пленнику руку:
— Выбирайтесь, Михаил. Всё закончилось. Можете больше ничего не бояться.
Когда Разгоняев оказался наверху, то упал на бок и, тяжело дыша, попытался вернуть себе самообладание. Его спаситель спокойно стоял рядом и наблюдал. Через несколько минут Михаил встал на четвереньки, собираясь подняться на ноги, но тут светловолосый достал инъекционный пистолет и уколол Михаила в шею. Тот покачнулся и упал без чувств.
— Компьютер, стоп программа, — приказал светловолосый.
Лес исчез, и люди оказались в просторной белой комнате без мебели. Дно ямы поднялось и сравнялось с полом комнаты.
— Компьютер, очистка пола, — снова приказал светловолосый.
Вся жидкость на полу тут же впиталась в покрытие, а из открывшейся в стене дверцы выехал робот-уборщик и принялся деловито загребать в себя землю и другие нечистоты. Тем временем воздух очистился от всех запахов.
— Компьютер, санитаров в камеру 82.
Через минуту в раскрывшуюся дверь вошли двое в белых комбинезонах с капюшонами и масках.
— Помойте его, приведите в порядок и переоденьте, — дал задание светловолосый. — Потом приведите в камеру 15.
Санитары подняли бесчувственного Михаила и вынесли из комнаты.
Через час его, одетого в оранжевый комбинезон, ввели в небольшой кабинет, отделанный деревом и освещённый мягким тёплым светом четырёх бра. Посреди комнаты стояли квадратный стол и два кожаных кресла — в одном из них, лицом к двери, сидел светловолосый.
— Ну как себя чувствуете, Михаил? — спросил он. — Ничего не болит?
— Нет, спасибо, — ответил Разгоняев.
— Идите, — сказал светловолосый конвоиру. — И подготовьте комнату 24.
Конвоир вышел.
— Садитесь, Михаил. Не волнуйтесь — мы с вами просто побеседуем за ужином.
Разгоняев подошёл к столу и только тогда заметил, что он накрыт на двоих: каждому по шницелю с картошкой и мисочка с квашеной капустой. Рядом с тарелками лежали ложки. Ножей не было. Михаил сел в кресло и попытался его придвинуть ближе к столу.
— Не утруждайтесь, Михаил, — заметил светловолосый. — Вся мебель здесь — единое целое с полом. Так что пытаться переместить что-то бесполезно.
Михаил придвинулся ближе к столу и, посмотрев на тарелку, даже прикрыл глаза — его обуревал такой голод, что один вид еды, не говоря уже о запахе, вызывал головокружение.
— Не стесняйтесь, Михаил. Ешьте.
— Можно воды?
— Пожалуйста.
Михаил взял бутылку минералки и, налив полстакана, жадно выпил. Потом положил в рот пару ломтиков картофеля и медленно прожевал.
— Ну вот и славно! — светловолосый отрезал кусочек шницеля и отправил его в рот. — Меня зовут Пётр Колокольников. Подполковник ФСБ. Я думаю, вы уже знаете, почему мы вас арестовали?
— Более-менее. Вы считаете, что я был дома у Сергея Харитонова и что-то там искал. И кто-то мне это поручил. Только я там не был и никто мне ничего не поручал.
— Тогда расскажите мне, пожалуйста, что конкретно вы помните? Не упускайте ничего.
— Я уже всё рассказывал на допросах.
— Ну ещё раз расскажите.
— Хорошо. Какой сегодня день?
— Четверг.
— Шесть дней почти прошло... Чччёрт! — выдохнул Разгоняев. — Так. В пятницу вечером я зашёл в «Макдональдс» на проспекте Революции, взял чизбургер и салат. Помню, как доел чизбургер, а салата оставалось совсем немного. Я хотел купить кофе, собирался встать. И всё. Дальше — как отрезало. Помню уже только ваш подвал, допросы, побои... Как я у вас оказался, не помню. А почему вы думаете, что я был у Сергея?
— Мы арестовали вас на выходе из его подъезда.
— Да я даже не знаю, где он живёт! Я не видел его столько лет!
— Вы уверены, что ничего больше не хотите мне сказать?
— Я что, похож на суперагента, который молчит даже под пытками?
— Нет, — усмехнулся Колокольников, — не похожи, если честно.
— Тогда что спрашиваете?
— Михаил, мне очень жаль, что вам пришлось претерпеть у нас в гостях. Это было необходимо и неизбежно. Но я знаю, что вы не врёте. Я знаю, что с вами случилось, и почему вы потеряли память. Я даже знаю, кто это с вами сделал.
— Прекрасно! Так отпустите меня.
— К сожалению, это невозможно.
— Почему?
— Во-первых, вы были у Харитонова и устроили там обыск. Не по своей воле, но вы это сделали. Это факт. Во-вторых, выпустив вас, мы подвергнем вас опасности. Пока вся эта история с Харитоновым не закончится, вы должны числиться пропавшим. И в-третьих, то, что знаю я, не знает больше никто. И я не вправе эту информацию разглашать. Поэтому официально вы остаётесь подозреваемым в участии в организованной группе, которая причастна к нескольким крупным преступлениям.
— Но почему вы не можете рассказать? Я же невиновен ни в чём! Почему вы им ничего не объясните?!
— Повторю — я не имею права.
— Какого чёрта?! — Михаил оттолкнул уже почти пустую тарелку. — Одни меня лишают памяти, другие за это арестовывают! Что за хрень творится?! Дайте мне позвонить.
— Исключено.
— Вызовите адвоката.
— Исключено.
— Ах ты сволочь!
Михаил кинулся на эфэсбэшника, но тот точным ударом в шею кинул его обратно в кресло.
— Спокойно, господин Разгоняев. Мы делаем всё для вашего же блага. Чем меньше людей знают, где вы, тем больше у вас шансов выжить.
Восстановив дыхание, Михаил откинулся на спинку кресла и, потирая шею, спросил:
— Что со мной теперь будет?
— Несколько дней проведёте здесь, восстановите силы. Потом вас переведут в нашу закрытую клинику. Там вам попытаются восстановить память. Ну и через какое-то время выпустят. Когда условия позволят.
— А если не позволят?
— Сожалею. Это всё, что мы можем для вас сделать, Михаил.
Раскрылась дверь, и в комнату вошёл конвоир.
— Отведите арестованного в его комнату, — приказал Колокольников. — Прощайте, Михаил.
У дверей мэрии Василия уже ждал начальник службы безопасности — Максим Привалов.
— Василий Данилович, нашли! Одна была камера. Проходите — сейчас Дима покажет.
Когда они вошли в кабинет вице-мэра, из-за стола встал молодой парень в форменном комбинезоне службы кибербезопасности.
— Это Дима, — представил его Максим. — Наш лучший специалист. Ну, рассказывай.
Тот открыл один из нескольких чемоданчиков, разложенных на столе, и вынул оттуда маленького рыжего жучка, похожего на таракана.
— Вот! — улыбнулся Дима. — Мобильная камера! Даже окраску может менять. Я его когда нашёл, он попытался под обшивку юркнуть, сволочь, но я его магнитной ловушкой успел зацепить!
— И как он сюда попал? — спросил Василий.
— Да как угодно, на самом деле. Его даже не обязательно в кабинет вносить. Могли выпустить прямо в коридоре у входа в здание, а потом удалённо управлять. Или он сам забежал по программе. Надо его ломануть и посмотреть, что там в мозгах.
— Чёрт! — выругался Василий. — Значит, кто угодно мог принести! Карта памяти есть в нём?
— Нет. Похоже, только модуль управления. Наверное, всё по Сети транслировал куда-то.
— Куда? Можно определить?
— Я попытаюсь.
— Попытайся. Максим, — обратился Василий к начальнику службы безопасности, — во что бы то ни стало найди мне того, кто установил камеру. Всё, что здесь записывалось, должно быть уничтожено. И допроси всех сотрудников: может, кто видел что-нибудь подозрительное. А в приёмной поставь дежурного. Круглосуточно. И когда в моём кабинете никого нет, пусть второй здесь сидит.
— Хорошо, Василий Данилович.
— Молодцы, ребята, — похвалил их Гусельников, усаживаясь в кресло. — Спасибо. Идите, работайте.
Оставшись в кабинете один, Василий загрузил видео из утреннего письма на настенный экран и принялся рассматривать все детали. Прокрутив ролик несколько раз, он так и не нашёл, за что зацепиться. Встал, подошёл к окну, окинул взглядом площадь с памятником Дарвину на высоком пьедестале. Потом посмотрел на наручные часы — подаренные пару лет назад отцом «Ролекс» — перевалило за полдень. И тут его осенило.
Он снова включил видео и, остановив на моменте передачи флешки, увеличил изображение руки посетителя. У того тоже были часы, на которых ясно просматривалось время. Теперь Василий знал, когда ему принесли документы. Осталось найти эти документы, потом того, кто их принёс, и так по цепочке выйти на заказчика. Проще простого!
Полковнику Векшину через месяц исполнялось шестьдесят лет. И тридцать из них он провёл в поисках Периметра и своего друга детства Михаила Грачёва. Периметр Кирилл так и не отыскал, хотя перерыл все военные архивы, к каким смог получить доступ. А вот Грачёва нашёл ещё в пятидесятых: в публикациях, посвящённых революции в разных городах России. Но подписанное Векшиным обязательство о неразглашении секретной информации не позволяло ему связаться с другом, а тем более увидеться с ним. Новость о болезни и смерти Михаила Грачёва подкосила Кирилла на долгое время: он столько времени ждал пенсии, чтобы наконец-то поехать в Воронеж, и вдруг его лишили этой цели. Он по инерции ходил на службу, общался с женой Мартой, играл с дочкой Аней, но горечь от невозможности исполнить задуманное выжигала его изнутри.
Вскоре Марта серьёзно заболела, и все другие мысли ушли на задний план. Кирилл каждую свободную минуту проводил с женой, делал всё возможное, чтобы продлить её жизнь. Но когда стало совсем плохо, Векшин, скрепя сердце, согласился на просьбу Марты об эвтаназии. Её прах Кирилл с тогда уже девятнадцатилетней Анной развеяли над водами Японского моря, которое Марта очень любила.
Тогда же, в 2071 году, Векшин решил встретиться с сыном Михаила Грачёва, расспросить о жизни его отца, посмотреть фотографии, видео. Хоть на сколько-то приблизиться к другу, снова нащупать ту уже порванную ниточку, что связывала их между собой и с Периметром. И вот, когда Анна получила степень доктора медицины и стала заведующей терапевтическим отделением Медицинского центра Дальневосточного федерального университета, Кирилл ушёл в отставку и, спустя некоторое время, поехал в Воронеж.
Но он не хотел неожиданно появляться в дверях у Кирилла Грачёва, а решил сначала поговорить с кем-то из близких друзей Михаила — Светославом Васильевым или Данилой Гусельниковым. Васильев оказался в командировке, а к Гусельникову так просто было не подступиться. И тогда Векшин нашёл в соцсетях друга сына Данилы Гусельникова — Сергея Харитонова, который мог бы помочь встретиться с неприступным губернатором. И вот теперь Кирилл Векшин рядом с Данилой Гусельниковым ехал в губернаторском «БМВ» к Кириллу Грачёву.
Тем временем Владимир Бабичев дежурил во дворе дома Грачёва — сидя в машине пил кофе и закусывал пирожком с повидлом. Когда в арку въехал автомобиль губернатора, лейтенант насторожился, поставил кофе в подстаканник, а недоеденный пирожок завернул в пакет и положил в дверной карман. «БМВ» остановился у подъезда Грачёва, и пассажиры вышли. Бабичев увеличил изображение в очках: высокого спортивного седовласого губернатора узнал сразу, а вот второй... Его будто током ударило! Не может быть! Векшин? Владимир открыл его фото и сравнил с тем, что видит перед собой. Так и есть — Векшин. Но что он делает рядом с губернатором? А вдруг...
Лейтенант выскочил из машины и побежал к губернаторскому «БМВ». Гусельникова и Векшина догнал у самых дверей подъезда.
— Прошу прощения, — окликнул их Владимир и представился: — Лейтенант Бабичев, уголовный розыск Железнодорожного РОВД. Вы — Векшин? — обратился он к Кириллу.
— Да, — ответил тот. — Полковник в отставке Векшин. В чём дело, лейтенант?
Бабичев достал наручники:
— Вы задержаны по подозрению в двойном убийстве. Пройдёмте.
— Вы не ошиблись, лейтенант? — вступил в разговор Гусельников. — Подумайте, прежде чем ответить.
— Ошибки нет, господин губернатор. Полковник Кирилл Векшин подозревается в убийстве двух сотрудников частного детективного агентства три дня назад. Я должен доставить его в отдел.
— У вас есть доказательства причастности полковника?
— Все вопросы, пожалуйста, задавайте следователю.
— А кто у нас следователь? — спросил Гусельников.
— Павел Андреевич Крюков из Железнодорожного СК.
— Хорошо, я свяжусь с ним. Полковник поедет со мной в моей машине. И без наручников.
Бабичев убрал наручники:
— Езжайте за мной.
Лейтенант сообщил в отдел о произошедшем, попросил его заменить и сказал, что оставляет на месте дрон слежения. Затем сел в автомобиль и выехал из двора. За ним последовал и «БМВ».
Был уже девятый час вечера, когда Гусельников и Векшин в сопровождении адвоката вышли из отдела полиции, где полковника допрашивали сначала оперативники, а потом по видеосвязи следователь Крюков. Векшин ни в чём не признался, а поскольку прямых улик против него не было, полицейским пришлось отпустить Кирилла под подписку о невыезде из города.
У машины Данила пожал руку адвокату:
— Спасибо за помощь, Юра. Если что, ты знаешь — звони в любое время.
— Ну что вы, Данила Сергеевич! Здесь ничего трудного не было: всего лишь видео из двора — вошёл и вышел. Ну разве это улики? Так что мои заслуги в этот раз довольно условны.
— Ладно, Юра! — усмехнулся Гусельников. — Бывай!
— Обращайтесь, Данила Сергеевич. Я всегда готов. — Адвокат попрощался и направился к своему автомобилю.
— Ну, что, Кирилл Евгеньевич, — обратился Гусельников к Векшину, когда «БМВ» выехал из двора отдела полиции, — рассказывай теперь, как дело было. Я от тебя не отстану, пока всё не выложишь. И за дурака меня держать не надо — в сказки не поверю.
— Хорошо, — Кирилл потёр лоб и вздохнул. — Это всё случайно вышло. Я говорил, что мне помог с тобой встретиться Сергей Харитонов, друг твоего сына. Так вот, когда я с ним разговаривал в подъезде, туда вошли двое с липовыми эфэсбэшными корочками и постановлением прокурорским на обыск. Когда я им на это указал, они сами в драку полезли, стволами размахивать стали. В общем, я их и вырубил. Оказалось, насмерть.
— А что они от Харитонова хотели?
— Да он мне не рассказывал — времени не было. У Василия своего спроси: может, он в теме... Не знаю, куда этот Харитонов вляпался, но если бы не я, чувствую, пришлось бы ему не сладко.
— Ладно, Кирилл Евгеньевич, с этим я разберусь. Главное, что всё обошлось. И дальше будет обходиться, не волнуйся. Поехали к Грачёву. Заодно там и поужинаем, а то после этих казематов жрать хочется, аж челюсть ноет.