На «Ладе» друзья проехали не далеко — спустившись в частный сектор ближе к набережной, они бросили машину во дворе заброшенного дома, облили бензином и подожгли. Затем пересели в «Рено» Васильева, спрятанное там же в кустах, и выехали из города без приключений.
По пути Грачёв перетянул ногу жгутом из своей рубашки. Когда приехали в село, и Савва поставил машину в гараж, Михаил попробовал сам выйти из «Рено», но понял, что нога совсем не слушается. Гусельников и Васильев подхватили его под руки и внесли в дом. Там их встретила Маша, на столе тут же появились аптечка и бинты. Рана оказалась сквозная — пуля пробила мышцы, не затронув кость. Перебинтованного Грачёва уложили на диван в гостиной, и вскоре он заснул, а друзья перешли на кухню.
Только здесь Маша решилась спросить о Гущине.
— Застрелили Мишку, — хрипло ответил Данила.
— А может, нет, — огрызнулся Савва. — Ты откуда знаешь? Может, в больнице сейчас лежит. А потом? Камера, допросы. Мы его бросили там, просто бросили! — Васильев грохнул кулаком по столу и стал ходить по комнате взад-вперёд.
— Ты меня не стыди тут, понял?! Видел, как он лицом об асфальт? Люди и не с такой высоты падают и голову расшибают. А тут ещё пуля в спине. И может, не одна. Да если б я за ним выскочил — всё! Мы бы сюда уже не приехали.
— Всё равно...
— Савка, ну мёртвый он уже был, мёртвый. Мы не помогли бы...
Савва махнул рукой и пошёл в их с Машей комнату. Через некоторое время дверь открылась, тихонько вошла Терентьева, села рядом и обняла. Васильев опустил голову ей на колени, и так они просидели минут пять. Наконец, дрогнувшим голосом Савва произнёс:
— Я убил Андрея... Он был моим лучшим другом. Всегда был рядом, всё детство, помогал во всём... Почти брат. А я его ножом... — Савва вытер покатившуюся по носу слезу. — Ну кто его просил в дружинники идти? Зачем?.. Зачем он сегодня ко мне попёрся?! Почему он вообще там был? Почему не кто-нибудь другой?! — Васильев дёрнулся, попытавшись встать, но Терентьева удержала его. — А что я мог поделать? Он не уходил. Не уходил! — Савва уткнулся лицом в юбку подруги и, всхлипывая, заплакал.
Маша гладила Савву по волосам и что-то успокаивающе шептала ему на ухо, а он плакал и трясся от отчаяния и злости на самого себя.
Наутро второго дня Васильева разбудил звук подъехавшего к дому автомобиля. В дверь позвонили. Савва вылез из-под одеяла, натянул штаны и, отодвинув штору, выглянул в окно: у крыльца стоял «Фольксваген» Потапа. Застёгивая рубашку, бросил взгляд на часы — 7 утра. «Что ж в рань-то такую?!» — недовольно подумал Савва. Маша тоже встала и надела сарафан.
Тут в дверь комнаты забарабанил Данила:
— Ребята, выходите! Быстрей!
Голос его был весёлый, потому Васильев не сильно обеспокоился. Когда дверь открылась, Данила буквально влетел в комнату:
— Ну что? Говорил я вам, что в Москве что-то грандиозное случится? Говорил? Вот оно! Случилось! — он крепко обнял Савву и похлопал по спине: — Переворот! Самый настоящий переворот. Сегодня ночью. Ну, — обернулся он к Потапу, — рассказывай давай, что молчишь?
— Да разве тебя перекричишь? — усмехнулся тот. — Пойдёмте в зал, там я всё расскажу. Да и это... чайку бы с бутером. Я с вечера не ел ничего.
— Так вот, — начал Потап, когда все перешли в другую комнату, а на кухне зашумел чайник. — Мы позавчерашнюю операцию не просто так планировали, как вы знаете. В этот день подобные покушения устроили почти в каждом областном центре. Не все удались, к сожалению, ну да ладно. На самом деле, смысл всего этого был в отвлечении внимания: региональные полицаи и пэдэшники на уши встали. Вот тут-то мы и дали им по-настоящему.
Он на секунду замолчал, повышая напряжённость момента.
— Два часа назад получили сообщение из Москвы: их атеистическая ячейка вместе с несколькими армейскими частями совершили государственный переворот. Арестован премьер, «Православная Россия» объявлена вне закона, власти всех регионов признаны нелигитимными, православная дружина распущена! Вы можете себе это представить?!
— Вот это да! — воскликнул Савва. — И что теперь?
— Праздновать — мы победили!
— Ты думаешь, церковники так просто отдадут трон? — спросил Грачёв. — А пэдэшники снимут форму и на завод пойдут?
— А что им остаётся?
— Я думаю, они будут бороться.
— Как?
— А как мы боролись?
— Так, — перехватил инициативу Данила, — полиция теперь нейтрализована: им, наверное, с минуты на минуту пришлют необходимые приказы. Если уже не прислали. Остаются дружинники. Что они в таком положении могут сделать?
— Защищать своих лидеров, — ответил Савва.
— Вот. То есть неизбежны столкновения с полицаями. А ещё они попытаются заблокировать администрации города и области. Вы об этом не подумали?
— Чёрт! — выругался Потап.
— Потап, — Савва говорил твёрдо и по-деловому, — давай, рубай бутерброд, допивай чай и гони в город. Собирай всех, кого можешь собрать. Мы отсюда тоже кинем клич в соцсети и начнём обзванивать ребят — теперь можно телефоны светить. Пусть поделятся на две группы и быстро выдвигаются к администрациям. Нам надо их захватить во что бы то ни стало. Полиция препятствовать не будет. С пэдэшниками не церемониться — это наш последний и главный бой, его мы проиграть не должны. Я с Данилой приеду на площадь Ленина как только смогу. Понял?
— Понял. Уже бегу, — Потап отхлебнул чай большим глотком и, завернув бутерброд в салфетку, скрылся за дверью.
— Ну, что, заканчиваем завтрак и — вперёд? — весело спросил Васильев и обратился к Грачёву: — Миш, ты пока в соцсетях напиши — Данила тебе пароль админский даст, а я начну звонить. Через полчаса выезжаем.
— Я с вами, — сказал Михаил.
— Куда тебе с ногой прострелянной? — удивился Гусляр.
— Ничего. Вы меня там на стульчик у окошка посáдите — буду отстреливаться. Не могу ж я пропустить такое дело! Что я — зря этого митрополита грохнул? Нет, я поеду.
— Ну, смотри, — согласился Данила. — А я пошёл в подвал за автоматами.
Через сорок минут, загрузив в «Рено» оружие и боеприпасы, Данила усадил на заднее сидение Михаила и сам выгнал машину из гаража к крыльцу. Савва тем временем надевал бронежилет в своей комнате.
— Теперь ты снова будешь работать в лаборатории, — говорил он стоящей рядом Маше. — Представляешь, любыми исследованиями сможешь заниматься. Любыми! Никаких комиссий, анкет и арестов. Будем работать вместе, как раньше. Осталось совсем чуть-чуть...
— Ты главное вернись, — Терентьева обняла Васильева, положив голову ему на плечо. — Я каждый раз думаю, приедешь ли ты, не исчезнешь ли, как... Главное — вернись, хорошо.
— Всё будет в порядке, — успокоил её Савва. — Я позвоню.
— И не вини себя ни в чём. Особенно сегодня.
— Я всё делал правильно, — твёрдо сказал Васильев. — Именно сейчас я это полностью ощутил. Всё было не зря. И Андрей тоже погиб не зря. Так было нужно. Так — правильно...
Он поцеловал Машу в мокрые от слёз губы и поспешил к машине.
2013–2016.