Капли дождя стекали по стеклу. Под окном таял снег, бежали ручейки. Савва сидел за столом у окна, пил горячий чай и смотрел в промозглый день начала весны.
Уже почти два месяца он жил в ботаническом саду и продолжал учиться в университете, из которого ещё в феврале исключили всех атеистов: кого открыто, а кого, «провалив» на экзаменах. Данила и Потап жили в сельском доме Саввы, лишь изредка наведываясь в город, чтобы встретиться с единомышленниками, обсудить ситуацию и в очередной раз так ничего и не решить. Данила продолжал встречаться с Катей, и продолжительные периоды разлуки, по-видимому, только укрепляли их отношения.
Савва исправно посещал церковь и не виделся с опальным профессором Нелюбовым и протоиереем Димитрием, которого за приверженность еретическим теориям также уволили из университета. Даже Андрей Коржаков уже сомневался в том, что его бывший друг продолжает сочувствовать врагам Церкви: в пятницу при встрече он приветливо протянул Савве руку. Всё поведение Васильева говорило о его возвращении на путь истинный. Но, конечно, атеистические собрания он посещал, однако добирался туда, соблюдая максимальную осторожность.
Каждый раз, приезжая в город, Потап и Данила привозили новую идею, которую с пеной у рта отстаивали на собрании и которую никто, кроме них, не поддерживал. То они предлагали попробовать пронести сразу в несколько церквей портрет Чарльза Дарвина и поставить на видное место рядом с алтарём, то организовать ночной патруль, чтобы отлавливать дружинников, а в последний раз Данила приехал мрачный и предложил «кончать всю эту мутотень»: достать автоматы и всех перестрелять к чёрту. Никто, понятное дело, его не поддержал, однако Гусельников против обыкновенного не стал доказывать свою правоту, а только махнул рукой и сказал: «Ну и сидите дальше по подвалам». Другие не обратили внимания на такую реакцию и через десяток минут уже забыли о разговоре, но Савва поймал себя на мысли, что Данила всерьёз задумался о вооружённом сопротивлении. В тот раз обсудить как-то не получилось, но при следующей встрече Васильев решил обязательно разговорить друга и выведать все его планы.
В ботаническом саду Савва работал в лаборатории генетики и микробиологии вместе с единственным научным сотрудником — Марией Терентьевой, невысокой худощавой брюнеткой двадцати семи лет, задумчивой и почти никогда не улыбающейся. По словам Дмитрия Улитко несколько лет назад муж Маши, лётчик пассажирской авиации, погиб в авиакастрофе где-то над Чёрным морем, и с тех пор Терентьева замкнулась и ни с кем близко не общалась. Однако Савва, также склонный больше размышлять, чем разговаривать, на удивление хорошо сработался с начальницей: лишние вопросы не задавал, задания выполнял практически без ошибок и без пререканий изучал все те кипы статей, что давала ему Маша.
Предметом исследования Терентьевой был картофель. Работа шла совместно со специалистами филиала Института биоорганической химии подмосковного города Пущино и двигалась в двух направлениях. Первой задачей стояло получение картофеля, устойчивого к паршé — болезни, вызываемой бактериями стрептомицетами. На поверхность клеток кожуры клубней пытались поместить специфические молекулы-рецепторы, которые бы реагировали на внешние белки клеток стрептомицетов, пытающихся проникнуть внутрь клубня, и запускали в клетках кожуры не только процесс опробковения места контакта с патогеном для блокирования его передвижения, но и синтез антибиотика. Вторая задача — это научить устойчивый к парше картофель синтезировать провитамин А или бета-каротин, антиоксидант с мощным иммуностимулирующим и адаптогенным действием, недостаток которого в организме ведёт к поражению органов зрения и другим заболеваниям. По первому, самому сложному, направлению работали в Пущино. Маша же занималась каротином.
За окном смеркалось. Дождь не прекращался. Савва сходил на кухню, налил ещё чая и сделал пару бутербродов с колбасным сыром: провести этот вечер ему предстояло за чтением англоязычных научных статей.
Не прошло и часа, как в окно раздался тихий стук. Савва прислушался. Второй раз постучали сильнее. Васильев отключил лампу и, подойдя к окну, отдёрнул штору. Свет снаружи горел только у административно-лабораторного корпуса, нескольких хозпостроек и у входа в общежитие. До окна комнаты Саввы долетали лишь слабые отсветы, однако даже в такой ситуации он смог различить знакомый силуэт. Васильев приоткрыл створку, но не успел и рта раскрыть.
— Шире открывай, — раздался голос Гусельникова. — Давай быстрей.
Савва распахнул окно, Данила запрыгнул и уселся на подоконник.
— Не вздумай в обуви с окна слезать, — пригрозил Васильев.
— Да ладно, ладно, — Гусельников снял ботинки и только тогда спустился на пол. Пока он относил ботинки к двери, Савва закрыл окно и задёрнул шторы. Включил настольную лампу, чтобы света было поменьше.
— Промок весь и замёрз как собака, — заметил Данила, снимая куртку и свитер. — Погреться есть чем?
Савва кинул ему полотенце:
— На тебя не налезет ничего. Куртку мою возьми, свитер на батарею кинь, а я сейчас чаю вскипячу. Только тихо тут.
— Само собой.
Васильев поставил чайник на огонь и вернулся в комнату, где Гусельников сидел на кровати, укутавшись в его куртку, и перелистывал статьи. За те две недели, что друзья не виделись, Данила оброс рыжей бородой и стал похож на лесника.
— Что ты тут делаешь? — спросил Савва.
— Вот статью читаю. Или ты о чём?
— В городе что делаешь?
— Я уж три дня тут. По гостям хожу.
— Случилось что? — забеспокоился Васильев. — В деревне как?
— Да ну тебя! Всё в порядке — Потап там в тепле похрапывает, а я тут таскаюсь под дождём как проклятый.
— Так и не таскался бы. Что приехал-то? Катю давно не видел?
Данила исподлобья взглянул на друга, но ничего не ответил.
— Ладно — успокойся. Проехали.
— Вот я и говорю, — продолжил Гусляр: — таскаюсь по городу, как бомж — то там присяду, то тут прилягу. Я переночую у тебя?
— Попробуй. Если только уйдёшь рано, чтоб не видел никто. По пути сюда никого не встретил?
— Не, будь спокоен — следов не оставил, хвоста не притащил, — усмехнулся Данила.
— Ну, хорошо. Я — за чаем.
Хлебнув горячего напитка, Гусельников уселся поудобнее на кровати и принялся за бутерброды:
— Ну теперь, раз уж я у тебя тут почти как в лаборатории, рассказывай давай, чем занимаешься.
— Картошкой генномодифицированной. Будет она у нас жёлтой — с повышенным содержанием бета-каротина. Зимой люди едят мало овощей и фруктов, да и летом сейчас денег не напасёшься на них, бета-каротина не хватает. Сколько вон с дефектами зрения из-за недостатка витамина А?! Вот картошка наша и пригодится — будет у населения дешёвый каротин.
— А как делается это всё? Гены какие-то в хромосомы встраиваете?
— Ещё в начале двухтысячных был за границей такой проект — «золотой рис» назывался. Вот мы по той же схеме и работаем, только с более привычным нашему народу продуктом. Здесь в картофель надо ввести гены всего трёх ферментов: фитоенсинтазы и фитоендесатуразы, чтобы сделать ликопин, и ликопин-бета-циклазы, чтобы из ликопина получился бета-каротин. А вот как их вводить в клетки картофеля — самое интересное.
— Угу, — «приканчивая» третий бутерброд, промычал Данила.
— Есть такой микроб — агробактерия. В её клетках помимо основной ДНК есть ещё отдельные молекулы ДНК — плазмиды. Это у всех бактерий обычное явление. Так вот плазмиды агробактерий могут проникать в клетки растений, встраиваться в их хромосому и вызывать опухоли. Состоит такая плазмида из нескольких групп генов. Основные — две: Т-район, в котором находятся гены, вызывающие опухоль, и Vir-район, где находятся гены белков, которые переносят Т-район в растения и встраивают в хромосому. Но если гены Т-района заменить на те, что нам необходимы, то после встраивания в растении не будет опухоли, а будет синтезироваться бета-каротин. Понятно?
— Вполне. И что ты конкретно делаешь?
— Самостоятельно пока только всякие примитивные вещи — бактерий сею, среды для них делаю. Всю остальную сложную работу — порезать плазмиды и гены, склеить их в нужном порядке, ввести в бактерий и тому подобное, — только вместе с Машей. На подхвате.
— С Машей? — оживился Данила. — Это начальница твоя что ль? Красивая?
— Нормальная, — смутился Савва.
— Ага, Савка! Красивая значит. Нравится тебе?
— Давай не будем её обсуждать.
— Ну, всё понятно.
— Что тебе понятно-то?
— Да всё. Сколько лет ей?
— Двадцать семь.
— Старовата.
— Совсем не старовата! Помоложе первокурсниц выглядит. Совсем как школьница.
— А я что говорил?! — хлопнул в ладоши Данила. — Нравится она тебе, Савка. Нравится.
— Ничего ты не понимаешь... — махнул рукой Васильев. — Там...
— Что там?
— Ничего, — решил закончить разговор Савва. — Свои проблемы там есть. Не буду обсуждать.
— Ну и ладно, — согласился Гусляр. — Потом когда-нибудь познакомишь. Когда проблемы решаться... там.
Они замолчали на пару минут: Савва погрузился в свои мысли, а Данила в очередную статью. Хотя было видно, что он её не читает, а что-то беспокойно обдумывает. Наконец, Гусельников сказал:
— Я знаю, где взять оружие.
Васильева как обухом по голове ударило. Он даже не сразу сообразил, о чём речь, а только удивлённо уставился на друга.
— Да, Савка, я нашёл способ достать пистолеты, автоматы и горсть патронов к ним.
— Ты этим все три дня занимался?
— Ага. Этим.
— И что?
— Что? Надо собраться и понять, кто со мной, а кто нет.
— В каком смысле «с тобой»?
— Ну не бесплатно же нам пушки достанутся — отработать надо. Или ты денег дашь? — усмехнулся Данила.
— Я вообще как бы против этой идеи...
— Как бы. То есть, в принципе, за?
— Не занимайся демагогией, — оборвал Савва. — Выкладывай — кто, почему и за что?
— Так, в подробности вдаваться не буду — тебе это ни к чему. Есть одна охранная контора — магазины всякие охраняет, ларьки и прочую мелочь. Но это официально. На самом деле, там всякие дела проворачивают. У них связи и в полиции есть, и у пэдэшников. Но не суть. Главное, что их хозяин — Матвей — готов отсыпать нам боеприпасов за один «рабочий эпизод», как выразился мой новый приятель, с которым я сегодня днём болтал за чашкой чая.
— Ну?
— Конкурента своего подставить хотят и занять его место. Делов на пять минут: инкассаторов гробануть надо.
— Ты охренел! — не выдержал Савва. — Пусть сами такими делами занимаются! А ты хочешь не только уголовником стать, но и товарищей своих угробить? Никто же пистолета ни разу в руках не держал! Вас всех перебьют к чёрту!
— Да не боись. Там всего три-четыре человека нужно — для прикрытия. Основную работу их бойцы сделают. Зато у нас будет оружие и канал для дальнейшей покупки патронов. А ещё обещали всем, кто поучаствует, паспорта сварганить новые. Цивильные. С которыми можно по городу ходить и не бояться. Видишь, сколько всего?
— С какой радости доброта такая?
— Ну, мы им поможем, они — нам. В конце концов, что им эти паспорта и пара пистолетов по сравнению с содержимым инкассаторской машины?
— Всё-таки не понимаю их резона, кроме как подставить под пули не своих людей, а тебя с дружками. Зачем им давать тебе оружие? Конкурентов плодить?
— Мы им не конкуренты — они по другой части специализируются, — усмехнулся Гусляр. — Они простые бандиты, мы — революционеры. Чем больший хаос мы будем вносить своими революционными действиями, тем им удобнее будет выполнять свои задачи. Вот и выгода.
— Революционные действия, говоришь? Это какие, например?
— Ну, деньги на революцию надо откуда-то брать. Да и есть хочется иногда. Скрываясь по подвалам да деревням, много не заработаешь — на хлебушек да водичку только. И то не всегда.
— И как ты собираешься доставать деньги? Грабить инкассаторов?
— Да нет. Говорю ж тебе — мы пойдём другим путём. На что жили революционеры прошлого? Вспомни октябрьский переворот — революционеры грабили богачей. А мы будем грабить попов. Иначе никакой революции нам не видать — вымрем с голоду все.
— Получается, мы станем обычными преступниками. Только кричащими о высоких идеалах. Уподобимся дружинникам с их силовыми методами?
— Ну, Савка, сам знаешь — клин клином вышибают, — развёл руками Данила. — По-другому никак.
— Я против. Надо не так как-то.
— А как? Пока мы все отсиживаемся, библиотеки сожгли, кучу народа посадили и уволили, в интернете сайты закрывают. Сегодня Ленина на площади сняли, знаешь? Вот. А я своими глазами видел! Нет лысого больше. Кого на его место поставят, нетрудно догадаться. И ты хочешь прятаться дальше и думы думать? Много надумали за эти месяцы-то? Скоро поздно будет уже. Надо сплотиться и ударить. Так, чтоб больше неповадно было.
— Если б всё так просто...
— Чем раньше, тем проще.
— Я участвовать не буду, — твёрдо сказал Савва.
— Тебя и не просят, — буркнул Данила. — Ты внедренец — тебе нельзя. Надо собрать ребят. Давай завтра?
— Не знаю я... Не по себе как-то...
— Надо делать выбор, Савва. Менять мир или умирать в подвале. Я выбор уже сделал.
Их было шестеро: чоповцы Дрон и Гуня, Данила, Потап и ещё двое новоиспечённых революционеров-подпольщиков. Жилистый бритый налысо Дрон с Данилой и Потапом сидел в тёмно-синем универсале, припаркованном справа от входа в банк. Евсей и Роман — в белом фургоне слева от входа. Невысокий крепкого телосложения Гуня в накинутом на голову капюшоне куртки ждал за углом здания и курил.
Подъехал жёлтый инкассаторский внедорожник и встал аккурат между фургоном и универсалом — напротив входа в здание. Водитель и его напарник с автоматами на плечах вышли, осмотрелись и скрылись за дверью банка.
— Так, пацаны, — скомандовал Дрон, — пушки приготовили. С предохранителя сняли. И маски не забудьте.
Данила вспотевшими пальцами посильнее сжал рукоятку пистолета-пулемёта. Он чувствовал, как сердце выскакивает из груди, и видел трясущиеся руки сидевшего рядом Потапа. Главное, чтобы всё прошло нормально. Переступить рубеж, стать сильнее, начать новую жизнь — в борьбе за идеалы. Пять минут подержать в руках пистолет — и всё. Гуня с Дроном сами всё сделают, и париться не надо. Что ж так сердце-то бьётся? Аж в голове мутно...
Данила пригнулся к переднему сидению и заметил, что Гуня вывернул из-за угла и медленно движется ко входу в банк. Не дойдя нескольких метров, он присел, якобы завязывая шнурок на ботинке. Инкассаторы не выходили. Тогда Дрон достал телефон и набрал номер Гуни. Облокотившись спиной о стену, тот начал что-то говорить, достал из-за уха сигарету и, держа её между пальцами, жестикулировал.
Спустя несколько минут из дверей вышел первый инкассатор, осмотрелся и подал знак второму, который с двумя мешками в руках быстро зашагал к машине. Гуня отлип от стены и, продолжая говорить по телефону, направился к инкассаторам. Поравнявшись с первым, он сунул телефон в карман и одновременно из другого вытащил пистолет. Раздался выстрел, инкассатор рухнул с пулей в затылке. Второй от неожиданности пригнулся и обернулся.
— Мордой вниз! — рявкнул Гуня. — Вниз, сука!
Вокруг началось столпотворение: крики, визги, разбегающиеся подальше от вооружённого человека люди. Кто-то, поскользнувшись на луже, упал рядом с дроновским универсалом, но быстро поднялся и практически на четвереньках забежал за припаркованные автомобили.
Гуня стоял с вытянутым вперёд пистолетом и что-то орал. Данила не видел инкассатора — тот стоял по другую сторону жёлтого внедорожника. Громыхнули ещё два выстрела.
— Ну всё, — процедил Дрон, — щас пацаны мешки утащат, и двинем отсюда.
Неожиданно задняя дверь инкассаторского автомобиля распахнулась, и оттуда выпрыгнул третий пассажир.
— Чо за хрен?! — воскликнул Дрон.
Тем временем инкассатор перебежал к капоту внедорожника и вскинул автомат. Гуня не успел среагировать, только голову повернул — короткая очередь отбросила его назад, и чоповец растянулся плашмя на асфальте, раскинув руки.
— Сука! — крикнул Дрон. — Вы чо сидите, б..?! Валите его!
Данила и Потап переглянулись — кто первый?
— Ну! — Дрон ткнул кулаком в Потапа. — Козлы, б..!
Инкассатор вышел из-за машины, держа на мушке кого-то с той стороны — видимо, Евсея и Романа, собиравшихся забрать деньги. Данила и Потап почти одновременно выскочили наружу и сразу поверх дверей начали стрельбу. Инкассатор резко обернулся, не обращая внимания на свистевшие вокруг и бившиеся в асфальт и автомобиль пули, и метнулся в сторону — укрыться за капотом. Но не успел — несколько ударов в грудь и левое плечо развернули его и повалили навзничь.
Данила отпустил спусковой крючок, Потап по инерции дал ещё одну очередь и тоже остановился. Со звоном обвалились остатки витринного стекла. Дрон выпрыгнул из машины:
— Берите бабло, а те двое пусть Гуню хватают. И все — в фургон. Быстро!
Друзья бросились к Евсею и Роману: те всё ещё сидели на мокром асфальте, не понимая, что делать дальше. При появлении Данилы полноватый Евсей испуганно отпрянул в сторону и закрыл голову руками.
— Это мы, придурки! — крикнул Потап. — Быстро вставайте и тащите в фургон Гуню, — он схватил Романа за воротник и дёрнул вверх. — Ну давайте же!
Данила распахнул двери фургона и подхватил с асфальта первый мешок. Раздался выстрел — Дрон добил третьего инкассатора. Потом сам поднял товарища и поволок к машине:
— Суки, суки, суки! А вы два х.., загораете, б..?! — Евсей и Роман уже поднимались, и Дрон свалил им на руки мёртвого Гуню: — В фургон его.
Чоповец залез в кабину, остальные погрузились в кузов и захлопнули двери. Фургон вывернул с парковки и рванул с места.