Было уже за полночь, когда Савва и Андрей вышли из круглосуточного кафе, где согревались чёрным чаем с пирожками. Четыре часа назад друзья впервые вместе заступили на дежурство. Поэтому Васильев был в гражданском, имея только нарукавную повязку, и без оружия. А у Коржакова на чёрной с меховым воротником куртке красовалась бляха дружинника, и на кожаном ремне болталась дубинка.
— Ну что? — спросил Савва. — Куда направимся? По маршруту от начала?
— А давай-ка снова по последнему участку пройдёмся. Не будем настолько уж предсказуемыми.
И друзья зашагали по хрустящему свежевыпавшему снегу в темноту межквартальных проездов. Завернув за угол очередной многоэтажки, Андрей резко остановился и удержал Савву:
— Смотри, — прошептал он, указывая на хорошо освещённую спортплощадку.
Площадка была огорожена трёхметровой металлической решёткой, внутри стояли футбольные ворота и висели баскетбольные кольца. Под одним из них, взобравшись на стремянку, стоял мужчина в синей куртке и пытался отпилить кольцо от щита. Внизу ожидал второй — более крупный, в тёмном полупальто и надвинутой на глаза кепке.
— Вот сволочи! — прошипел Васильев.
— Повезло тебе, Савка, — с завистью ответил Коржаков. — Первый выход, и сразу задержание!
— Не говори «гоп»...
— Да ладно! Тёпленькими возьмём.
— Там что, над площадкой камер нет?
— Наверняка есть. Просто у них глушилка в кармане. Вот полицаи и не видят ничего.
Коржаков отстегнул дубинку:
— На, держи.
— А ты как же? — удивился Савва.
— Ручками, — усмехнулся Андрей, доставая кастет. — Во, видел? Петька подарил — от козла того достался, что ему челюсть своротил. Помнишь, я рассказывал?
С этими словами друзья медленно двинулись к спортплощадке, стараясь не шуметь. Оказавшись у входа, Андрей шепнул:
— Оставайся здесь, чтоб не удрали. — А затем громко сказал: — Бог в помощь, мужички!
Оба любителя металлолома резко оглянулись на неожиданно появившихся дружинников и на секунду замерли в замешательстве. Затем события стали развиваться стремительно. Не издав ни единого звука, мужик в кепке отшатнулся в сторону от кольца и заходящего слева Андрея, а после кинулся прямиком к выходу. Савва замахнулся дубинкой, однако нападавший успел увернуться, потеряв кепку, и обеими руками отшвырнул Васильева на решётку. Андрей обернулся на шум, но увидел только мелькнувшую снаружи между деревьями тень. Воспользовавшись этим, второй мужик соскочил со стремянки, толкнув её в сторону Коржакова. Пока тот ловил лестницу, охотник за кольцами рванул к уже вставшему на ноги Савве. Но ни тут-то было: Андрей в два прыжка догнал преступника и, вцепившись в рукав его куртки, резко дёрнул на себя. Мужик, однако, не растерялся, развернулся и со всего размаха влепил Коржакову в глаз. Андрей, не удержавшись на ногах, покатился по снегу. Но в этот момент подоспевший Савва приложил дубинкой преступнику сначала по спине, а затем по затылку. Тут уже вскочил Андрей и уложил мужика точным ударом в челюсть. Затем, перевернув его на живот, защёлкнул на запястьях наручники.
— Всё-таки отличная это вещь — кастет! — воскликнул Коржаков, утирая кровь с лица. — Жаль, второго упустили.
— Да уж... Вёрткий гад оказался.
— Ничего, полицаи отловят. Посмотри, что у меня с лицом?
— Бровь разбита.
— У, сука! — пнул преступника Андрей. Тот промычал в ответ. — А, очнулся? Погоди, родимый, сейчас за тобой приедут, — Коржаков вынул телефон и позвонил в дежурную часть.
Вскоре подкатили патрульные, загрузили задержанного, записали показания дружинников, обработали бровь Андрея средствами из аптечки и уехали.
— Ну, с почином! — Андрей хлопнул по плечу Савву, сидящего на скамейке. — Теперь Васильев — гроза преступности! Ну, и я где-нибудь рядышком присоседюсь, — улыбнулся Андрей.
Савва ухмыльнулся:
— Чайку бы горяченького. Пропотел, а теперь мёрзну.
— О чём разговор?! Заслужили. Пойдём.
— Какие мы всё-таки молодцы! — не унимался Андрей по пути в кафе. — Отлично сработали! Мы с тобой, Савка, напарники хоть куда будем. Как ты его дубинкой-то! — ткнул Коржаков друга кулаком в плечо. — А меня всё-таки достал, сволочь! Эх, надо было ему посильней вломить!
— Куда уж сильней?
— Таким мало не бывает. Второго бы поймать — уж я б на нём «оторвался»!
Тут неподалёку из подворотни вывернул долговязый парень в короткой куртке с капюшоном на голове и быстрым шагом направился в сторону дружинников. Когда они поравнялись, Андрей крикнул:
— Эй, парень, куда спешишь?
Тот чуть замедлил шаг и, обернувшись, бросил:
— Домой.
— Постой-ка, — прицепился Андрей. — Паспорт покажи.
Парень протянул Коржакову пластиковую карту, а тот провёл ей по небольшому прибору с цветным экраном, где сразу же высветились данные владельца карты.
— Так, — задумчиво произнёс Андрей. — Платон Кондаков, младший менеджер... ага... атеист. Так так...
Коржаков спрятал прибор, а карту положил в нагрудный карман.
— Паспорт верните, — попросил парень.
Андрей зашёл за спину Платона, явно что-то замышляя. Тот повернулся боком, чтобы держать в поле зрения обоих дружинников.
— Значит так, атеист Платон Кондаков. Сейчас мы тебя крестить будем, — подмигнул Андрей Савве. — Троекратным окунанием в снег.
— Не имеете права.
— Да ладно! Не слышал что ли о госпрограмме всеобщего крещения? Мы теперь вас всех можем в снегу крестить прямо на месте, где поймаем.
— Нет такой программы, — твёрдо ответил Платон. — У нас пока ещё не христианское государство. Конституцию никто не отменял.
— Какие мы все грамотные, а! — взмахнул рукой Андрей. — Ты посмотри только! Говорят же ему: покрестись и иди домой спокойно. А он отпирается. Паспорт мы ж тебе изменить не можем, дурья твоя башка. Ночь, тишина — никто не увидит. Ну, давай, становись на колени, перекрестись, я тебя в снежок окуну тройку раз, и пойдёшь, куда шёл.
— Это произвол. Здесь наверняка висят камеры. А я обязательно напишу заявление в полицию. Верните паспорт.
— Напугал! Выкинут твоё заявление. Давай не задерживай. Перекрестись, наконец!
— Я не буду...
— Андрей, — вставил Савва. — Дай-ка мне его паспорт.
Коржаков протянул карту другу, а тот сунул её парню:
— Держи.
— Ты что, Савка?
— Поиграли — и хватит.
— Да ну тебя, — бросил Андрей и обратился к Платону: — Значит, ты идейный. Даже в темноте ночью перекреститься не можешь?
— Не хочу. Не хочу вам подчиняться. Сами рабы и других рабами видеть хотите. Хрен вам. Идите сами у своих идолов на коленях стойте.
— Савка, ты слышал, что эта мразь говорит?! — вспылил Андрей. — Это мы рабы? Это у нас идолы? Да ты понимаешь, что сейчас сделал? Ты себя под статью подвёл, придурок! Оскорбление религиозных чувств. Понял? Руки! — приказал Коржаков. — Давай руки сюда. В камере сегодня спать будешь!
— Эх, дружиннички, — скривился Платон. — Больше прицепиться не к кому было? Никуда я с вами не пойду. Нарядились в форму и ходят важные. Клоуны, блин!
— Твою мать! — проскрежетал Андрей, отстёгивая дубинку. — Ты доигрался.
Лицо Коржакова исказилось и приобрело выражение, памятное Савве ещё со школы, с того самого раза, когда Андрею попытался сопротивляться Миша Гущин. Но в этот раз Васильев отмалчиваться в сторонке не собирался. Когда Коржаков взмахнул дубинкой, Савва остановил его руку:
— Что ж ты делаешь?! — и крикнул парню: — Беги отсюда!
Тот бросился наутёк. Андрей рванул за ним, но Савва ухватил друга за шиворот, и Коржаков, развернувшись, рухнул лицом в снег. Когда он поднялся, парня и след простыл.
— Савка! — взвился Андрей. — Какого хера?!
— Такого! — кричал в ответ Савва. — Тебе тех мужиков не хватило? Ещё кому-нибудь вломить захотелось? Руки чешутся?
— И что?!
— Так ищи настоящих преступников, а не бросайся на первого встречного!
— Это ж атеист! Их вообще «мочить» надо!
— Тогда можешь и меня прям тут «замочить» как эволюциониста!
Андрей в сердцах пнул сугроб:
— Б.., Савка, весь вечер коту под хвост! Твою ж мать!
— Всё, — отрезал Васильев, срывая красную повязку. — Забирай, я домой пошёл.
— Да иди ты хоть к чёрту! Чтоб я ещё раз с тобой дежурить пошёл? Неженка малахольная!
Савва молча засунул руки в карманы и, не оборачиваясь, зашагал к остановке.