Осень сорок второго года была необычайно промозгла и холодна. Пробирающий до костей ветер и постоянная морось отбивали всякое желание выходить лишний раз из дома без крайней необходимости. В один из таких вечеров Савве позвонил Андрей и пригласил его посетить одно занимательное местечко. Едва Савва успел одеться, как в дверь позвонили.
— Здравствуйте, Леонид Владимирович, — поздоровался Андрей с открывшим дверь старшим Васильевым. — Я за Саввой. У нас на сегодняшний вечер запланирована культурная программа.
— Заходи, — пригласил хозяин.
— Я уже готов, — откликнулся Савва и появился за спиной отца, натягивая куртку. — Пошли.
— До свидания, Леонид Владимирович.
— Я позвоню, — бросил на выходе Савва.
— Ну, и куда мы направляемся? — поинтересовался Васильев, когда друзья вышли из подъезда.
— Ты слышал о клубе «Кресты»?
— Ничего определённого.
— Это на Миронова, недалеко от окружной. Там собираются Православные дружинники. Местные, в основном. Пока ты свои писульки атеистические изучал, я познакомился с одним парнем, дружинником. Он меня пригласил, а я решил и тебя захватить. Хоть отвлечёшься немного.
Клуб «Кресты» располагался в подвале жилого дома под магазином церковной утвари. Над лестницей висела яркая мигающая время от времени вывеска, где вместо буквы «т» был изображён православный крест. Спустившись вниз, Савва и Андрей оказались в большом слабо освещённом зале, уставленном деревянными столами с лавками. Колонны и стены были расписаны замысловатыми орнаментами, использующими крест, как центральный элемент. В глубине зала виднелась барная стойка, над которой красным светилась надпись «За Русь православную!» Звучала музыка. Сквозь тяжёлые гитарные риффы пробивался хриплый бас, поющий что-то о храме господнем на Земле. Людей было не много — человек двадцать. Большинство в чёрном. У многих на рукавах красные повязки с белым православным крестом — знак дружинника. Следуя за Андреем к стойке бара, Савва прошёл мимо приоткрытой двери в соседнюю комнату. Через щель он успел заметить иконы и горящие свечи — часовня.
Бармен, плотный паренёк лет тридцати с рыжей щетиной на лице, поинтересовался, что налить гостям.
— Пива, — ответил Андрей за двоих. — Нашего «Воронежского».
— Отличный выбор, — улыбнулся бармен, доставая кружки.
— Скажите, — обратился к нему Коржаков, — Пётр сегодня придёт?
— Он здесь, в часовне. Посидите, выпейте — он скоро к вам присоединится.
Друзья взяли кружки и опустились на лавку за ближайший стол. Когда пиво было уже почти допито, подошёл высокий коротко стриженый дружинник с бородой канадкой:
— Приветствую! — Пётр протянул руку. — Решил всё-таки прийти? И товарища привёл. Молодец!
Он сел напротив, заказал себе пива и спросил:
— Ну, как учёба идёт, перваки? Биолухи вам ещё голову не заморочили своими идеями?
— Есть немного, — ответил Андрей. — Вот моему другу Савве уже один профессор книжек надавал гору. Теперь читает.
— В самом деле? — поднял брови Пётр. — Тебе зачем?
— Да так, — отмахнулся Савва. — Для общего развития.
— Не в ту сторону развиваешься. Смотри, не увлекайся больно.
— Вот и я ему о том же, — поддакнул Андрей.
— Лучше жития почитай. Или вот — я тебе книжку нашу дам. Разберёшься, за что и против чего мы боремся, какие идеи несём в массы. Будете уходить — напомните.
— А ты, стало быть, дружинник? — поддержал тему Савва.
— Да, уже три года, — гордо ответил Пётр. — Надо же кому-то стоять на страже моральных устоев общества, если полиция не справляется. Мы делаем мир чище и светлее!
Тут дверь клуба распахнулась, и в зал ввалился объёмный бородач чуть за сорок в джинсовом костюме и с увесистым золотым крестом на шее. Компания за крайним столиком зашумела, к толстяку приветственно потянулись руки. Перекинувшись парой слов с приятелями, джинсовый бородач окинул взглядом зал, прищурился в сторону Саввы с Андреем и направился к их столу.
— Лёха! — крикнул он по пути. — Что за бурда у тебя играет?! Давай что-нибудь старенькое! «Морену» поставь или «Екклесиаста».
Бармен поспешил выполнить просьбу, а толстяк тем временем остановился рядом со вскочившим для приветствия Петром.
— Здорóво, Петя, — с улыбкой похлопал его бородач по плечу. — Что, новичков вербуешь? Меня зовут Назар.
— Лидер нашего отделения дружины, — вставил Пётр.
Гости представились, Назар сел за стол и спросил:
— Откуда вы, ребята, чем занимаетесь?
— На первом курсе биофака учимся, — ответил Савва. — В ЦЕФУ.
— О-о. В самом логове врага окопались? Умнó. И много у вас дарвинистов?
— На нашем курсе один всего.
— Повезло — мозги пудрить будут меньше. — Назар поднял руку: — Лёша, четыре пива и отбивных с картошечкой. Я угощаю, — объяснил он гостям. — И без разговоров.
— Я тут рассказывал ребятам о роли нашей организации в жизни общества, — начал Пётр. — Предлагал им литературу...
— А они хотят вступить в дружину?
— Ну, мы думаем пока, — уклончиво ответил Андрей.
— Думайте, — наклонился к столу Назар. — Хорошо думайте. Сейчас такое время... Скоро понадобятся все силы. Каждый человек будет на счету. Недолго осталось нечисти по городу шататься. И наше дело — этот процесс ускорить. Только когда адепты других религий перестанут выносить свою веру из храмов, когда на улицах не останется содомитов всех мастей, а все православные девушки будут считать рождение детей смыслом своей жизни, только тогда мы будем спокойны за будущее России.
— А что вы думаете с ними со всеми делать? — поинтересовался Савва.
— С верующими других конфессий договориться проще всего. А вот с остальными придётся решать дела грубой силой. Иначе ведь они не понимают! Геи, например, всякие, лесбиянки — этих уже не изменишь. Лично я бы таких элементарно ликвидировал. Но, скорее всего, их просто лишат гражданства и выпрут из страны без права въезда. Атеистам можно предложить отречься от эволюционизма и принять Христа. Либо тоже — вон из России. Не все они безнадёжны, надо признать. А всяких чайлдфри посадить на годик-другой: пусть подумают. Освободятся — сразу рожать кинутся.
— Законов пока таких нет, — заметил Андрей.
— Пока. Наша партия «Православная Россия» недаром тридцать шесть процентов составляет в Думе: ребята работают. Нужные законы пишутся, будьте спокойны. Скоро мы всех этих гавриков под уголовку подведём. И содомитов, и атеистов, и детоненавистников. Вот так!
Назар легонько стукнул кулаком по столу и откинулся на спинку лавки. Принесли ужин.
Домой Савва вернулся поздно. Голова трещала от выпитого пива и проповедей Назара. Сил хватило только, чтобы, умывшись, доползти до кровати. Рано вставать не было необходимости: завтра суббота, и занятий в университете не планировалось.
Наутро Савва встал, когда время уже приближалось к обеду. Родители давно позавтракали, потому Васильев ел в одиночестве и одновременно с пищей «переваривал» вчерашние разговоры. Убеждать Назар умел, спору нет. Но не слишком ли всё это круто? Одних в тюрьму, других за границу? Дискриминация кого-либо в человеческой истории пока ни к чему хорошему не приводила. Да и дело ли христианина дубиной вбивать веру в головы окружающих? Или дубинкой? Как у дружинников. Разве Христос этого хотел? «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное... Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю... Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут... Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Вот истина, вот руководство к действию. Не так, как сейчас, жить нужно, не так. «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Об этом-то православные и забыли. Не кулаком в морду, не дубинкой по почкам, не штрафы и тюрьмы должны быть мерами воздействия на общество. Только слово божье, кротость и стремление к миру. Только стойкостью в часы гонений можно проложить путь вере в народные умы. Только на своём примере надо показывать, насколько вера в господа крепка и нерушима. Лишь когда люди увидят, что христианство — не безудержная агрессия, не дубина с наручниками, а миролюбие, праведность и доброта, тогда не станут отворачиваться от веры, она перестанет вызывать неприятие и ненависть. Ведь это ж всё от злобы происходит. От того, что видят люди, какими средствами пользуется церковь. Неужели патриарху и приближённым его трудно понять такую простую истину?! Всё же написано: бери Евангелия и читай! Всё перед тобой. Но они выбрали путь лёгкий. Путь древней католической инквизиции. А что такое дружинники, если не инквизиция? Она самая.
А Андрей-то как увлёкся! Прямо таки видит себя в чёрной униформе с красной повязкой на руке. А главное, с дубинкой на поясе. «Пора научить выродков уму разуму!» — напутствовал вчера Назар. Но если подумать, все ли они — выродки? По поводу содомитов трудно спорить: как их перевоспитывать — не понятно. Это уже окончательно отданные сатане души. А атеисты? Чем они хуже тех же мусульман? Или индусов? Верят в свою эволюцию, и пускай верят. Ведь если научные факты были бы верными, неужели остальные люди не признали бы этого? Значит, что-то в теории не так. Значит, есть какие-то ошибки, и стоит лишь указать на них — и атеисты могут засомневаться. А такого рода сомнения есть путь к богу. И никакого применения силы! Стоит только найти эти ошибки и указать.
— Савва...
Отец стоял в двери комнаты и нерешительно почёсывал затылок:
— Я тут увидел книги у тебя на столе... Может, объяснишь сей странный факт?
Савва отложил в сторону увесистый томик и повернулся к отцу:
— Эти книги мне дали в университете. А что не так?
— Ладно, если бы это были одна-две с общей информацией. Но тут их четыре, как я вижу. Причём, парочка — узкоспециальные. Дело в чём... Мама тоже увидела и очень разволновалась. Ты, надеюсь, понимаешь, почему? Пришлось её успокоить, сказать, что ты пишешь реферат по биологии.
— Так и есть, — ответил Савва. — В некотором роде.
— В некотором роде, — повторил Леонид Владимирович и вздохнул. — Что ж... Будем так считать и далее. Только, прошу тебя, убирай книги в стол, когда уходишь.
— Хорошо, папа.
— И не забывай, кем я работаю, и какие последствия может повлечь твой... «реферат» в определённых обстоятельствах.
— Я понимаю.
Леонид Владимирович уже собрался выйти, но на секунду задержался:
— Савва, как ты смотришь на то, чтобы нам завтра втроём на утреннюю службу сходить?
— Я не против.
— Вот и славно, — улыбнулся отец.